Переселенцы

– Да, да, дойных; сколько дойных?

– Восьмнадцать, сударыня.

– Это, кажется, мало?

– Оченно мало, сударыня. Оно, то есть по положению, больше бы держать надобно… в прежнее время… сказывают, по сорока коров держали… Да только это не наше дело… знамо, сударыня, дело управительское, – подхватила Василиса с таинственностью. – Я им докладывала, сударыня. «Ничего, говорит, довольно и этих». Известно, почему-то не входят они в эту должность: уж и лета его такие, сударыня… больше все в комнате своей и находится… А я не то чтоб, доложу я вашей милости, душой всей хлопочу, сударыня, ночи не спишь, сумневаешься… Если, паче чаяния, вашей милости что и сказали, так это все, сударыня…

– Нет, нет, я совсем не об этом, милая, – перебила Александра Константиновна, – мне просто хотелось узнать, сколько вы получаете масла?

– Да разное, сударыня, год на год никак не пригонишь: иной раз господь травку даст – ну тогда, ништо, даются; другое время в пол-лето взять нечего, только тем и живы, сердечные, что вот листок подбирают… знамо, какое уж тут молоко!.. Сена нам, сударыня, брать не велено… только что вот на телок отпускается, – продолжала Василиса голосом угнетенной невинности, – разумеется, молчишь, сударыня, наше дело подвластное.

– Да; но много ли, мало ли, вы все-таки сколько-нибудь да получите масла?

– Как же, сударыня…

– Куда ж оно девается?

– Продаем, сударыня… только что безделицу самую…

– Все равно… Ну, а деньги-то куда идут?

– Что с масла-то получаем?

– Да.

– На соль идут, сударыня, соль покупаем.

– Соль? Неужели идет так много соли?

– А то как же, сударыня! Оченно много соли требуется… Коли не посолить хорошенько масло, сударыня, совсем пропадет.

– Да ведь вы его продаете, это масло?

– Продаем…

– Я спрашиваю тебя, моя милая: куда же деньги идут, деньги которые вы получаете за масло?

– Я докладывала вашей милости: соль покупаем.

– Но ведь соль идет на масло?..

– На масло, сударыня…

– Так как же это?.. Я тут решительно ничего не понимаю! – проговорила Александра Константиновна, проводя ладонью по лбу.

В эту минуту кто-то постучался в дверь.

– Кто тут?

– Это я, maman! – отозвался тоненький голосок Мери.

– C'est nous; peut on entrer, madame Belissine? – прозвучал в свою очередь голос гувернантки.

– Entrez….

В спальню, подпрыгивая на тоненьких своих ножках, вбежала Мери; увидав бабу, она торопливо обогнула кресло и, не спуская глаз с Василисы, принялась целовать мать.

– Bonjour, madame Belissine! – сказала гувернантка, грациозно приседая.

На Мери была надета ее широкополая соломенная шляпа; в. руках m-lle Louise находилась омбрелька.

– Куда это вы собрались? – спросила Александра Константиновна.

– Мы, maman, в лес идем.

– Nous allons au bois, chercher des griboui! – перебила гувернантка.

– Des griboui! – смеясь, подхватила Мери, – des griboui!.. dites: des griby…

– En bien: des griby… cette bonne femme nous dira ou il faut aller…. comment est ce qu'on la nomme?

– Vasilissa.

– Скажит, Сисилиса… – начала было француженка, к величайшему удовольствию Мери, но Белицына перебила ее и обратилась к скотнице.

– Скажи, пожалуйста, где здесь больше всего грибов? – спросила она.

– В Глиннице, сударыня; также вот и на Забродном.

– Нет, ты просто расскажи, как пройти туда.

– Она тут и есть, за околицей, как луг пройти изволите, сударыня, это и прозывается у нас Забродным. Только теперь, доложу, вашей милости, грибов нетути…

– Как же так?

– Да ведь они только осенью бывают, и то, когда дожди пойдут…

Мери быстро перевела все это m-lle Louise.

– Comme c'est desagreable!.. хи, хи, хи!.. j'ai envie de pleurer… – с детским простодушием проговорила гувернантка, – eh bien, nous irons faire un tour au jardin! – примолвила она, мгновенно оживляясь.

Во время этого разговора лицо скотницы постепенно умилялось и принимало притворное, униженное выражение. Под конец она уж как будто не могла бороться долее с чувствами своими, сделала шаг вперед и проговорила, обратившись к Мери:

– Барышня, пожалуйте ручку, сударыня.

– Donnez done votre main a cette femme! – сказала Белицына дочери, которая недоверчиво глядела на бабу.

– Красавица вы наша ненаглядная! – воскликнула скотница, приседая на корточки и страстно припадая к руке ребенка, – уж как мы вам, сударыня, рады!.. как рады-то! Думали: кабы господь привел нам хоть поглядеть-то на нашу барышню… хоть только глазком-то одним взглянуть!..

– Laissez-moi, – сказала Белицына гувернантке, – j'ai a faire!

– Un baiser a maman et partons! – произнесла m-lle Louise. Как только ребенок и гувернантка вышли, глаза и виски Василисы мгновенно покрылись складками; она отошла к стене, свесила голову и опустила руки; Александра Константиновна думала снова приступить к расспросам, но лицо бабы показалось ей до того несчастным, что она не решилась.