Перешагивая через Грань (СИ)

— Я — не хамелеон, конечно, — Розали неловко рассмеялась, отбросив назад длинные пряди волос. — Я и с личиной-то особо не возилась. Ну, то есть, мне приходилось заботиться о том, чтобы оставаться неузнанной… Помнишь, как раз в месяц я куда-то пропадала? Для того, чтобы постоянно находиться в другом обличье, нужна энергия, а я ведь не могу использовать энергию этого мира. Мне нужно было заряжать факсимиле; неподалеку от Маунтин-Парка был проход в Реверсайд… Да это всё неважно. Ты полюбил её, потому что подсознательно чувствовал, что это я! А я… Я всего лишь хотела быть рядом с тобой… и с Элис. Но фэрлинги всё поняли. И, разумеется, рассказали Эльвингу. Он был в ярости, когда узнал, что я натворила. Да я и сама понимала, что повела себя глупо и безрассудно. Но это безрассудство — лишь следствие моей безграничной любви. Эльвинг объяснил, что, вмешавшись в судьбу, я сделала ошибку. Настоял, чтоб я немедленно вернулась в Реверсайд. Инсценировал мою смерть и помог скрыться.

Лорд Генри сидел недвижно, словно каменное изваяние.

— Ты хоть понимаешь, сколько лет я изводил себя угрызениями совести, думая, что изменил тебе? А я ещё считал себя виновным в смерти несчастной Пенелопы!

— Пойми, — взмолилась Розали, — я не могла иначе. Находясь в своем истинном облике, я бы подвергала опасности и Элис, и тебя.

— Но тем не менее, сейчас ты здесь, — продолжал лорд Генри. — Значит ли это, что ситуация изменилась?

— Да, это так.

Все четверо синхронно повернули головы к дверям, а Люси испуганно взвизгнула.

Плотно прижав крылья к спине, в гостиную вошёл фэрлинг. На густой алой шерсти благородного существа плясали золотистые блики от каминного огня.

— Люси, всё в порядке, — скороговоркой прошептала Элис. — Он тебя не обидит. Ведь правда, Эльвинг?

— Знайте: этого не должно было произойти, — фэрлинг сурово воззрился на сидящих за столом. — Но над некоторыми обстоятельствами бессильны даже фэрлинги. Вы правы, ещё совсем недавно всё было иначе, но сейчас опасности, исходящей от агентов Нулевого отдела, больше нет. Таких, как Роуз, уже не преследуют в Реверсайде. Но это — лишь верхушка айсберга. Дело не в Роуз. Дело в Элис.

— Что он говорит? — прошептал лорд Генри.

— Впрочем, теперь даже я засомневался в правильности выбранного пути. Хитросплетения судеб столь сложно поддаются расчётам… — Эльвинг скорбно покачал головой. — Я надеюсь только, что мне не придётся пожалеть, что я не вмешался и не остановил Роуз, пока ещё не было поздно.

— Может быть, ты всё-таки расскажешь мне, почему ты должен был помешать моим родителям быть вместе? — Элис прищурилась. — Что есть такого, чего знают фэрлинги и не знаю я? Не хочешь отвечать мне, ответь моей матери, с ней вы знакомы ближе.

— Ты не понимаешь, чего просишь. Есть вещи, о которых не говорят.

— Да-а? — взорвалась Элис. — Это какие же?! Из-за каких таких грандиозных вещей женщина и мужчина, которые любят друг друга, вынуждены провести в разлуке четверть века, а их младшая дочь всё детство должна считать, что её матери нет в живых, и оставлять цветы на могилке, которая в действительности — не больше чем клумба?

— Элис, что ты говоришь?! — Розали вскочила на ноги, испуганно глядя то на фэрлинга, то на Элис.

— Всё в порядке, Роуз, — успокоил её Эльвинг. Он ткнулся лбом в ладонь Розали и заговорил так, чтоб его слышала только она. — Твоя дочь имеет полное право злиться на меня. Ведь я не желаю ей добра. Я желаю добра миру, а не ей, — с этими словами он развернулся и покинул дом. Из коридора донёсся звон стекла — видимо, фэрлинг не вписался в поворот и задел одну из хрупких безделушек, из тех, что были расставлены на полках и комодах.

— Что он сказал? — настойчиво повторил лорд Генри. — Я смог разобрать только ваши имена, и всё.

Розали невозмутимо улыбнулась.

— Пожелал нам приятного аппетита.

Следующий день Элис провела, бродя по заснеженным улицам Айзенбурга. Благоразумно рассудив, что её родителям сейчас нужно побыть наедине, она нарочно встала пораньше и, никем не замеченная, вскользнула из дома, прихватив в кармане пару бутербродов. К тому же, ей самой хотелось побыть в одиночестве и привести мысли в порядок, а неторопливая пешая прогулка подходила для этого как нельзя лучше.

Холодное зимнее солнце, с утра показавшееся было из-за туч, к полудню вновь скрылось из виду; небо налилось густой снежной тяжестью, готовой вот-вот обрушится на город новыми снегопадами.

Всё-таки Анабель — превосходный интуит, подумала она. Кристоферу, Луизе, да чего уж греха таить, ей самой до неё как до Луны. Ведь это именно Анабель настояла на том, чтобы она оставила на время дела и поехала навестить отца.

Улочка за улочкой девушка набирала круги по Старому городу, то почти останавливаясь, то вновь ускоряя шаг.

Значит, Люси — её родная сестра, а не единокровная, как она считала раньше? Ну и что это меняет для неё? Да, по большому счёту, ничего. А вот для Люси изменится многое.