Читаем Перешагни бездну полностью

Теперь он видел соседнюю михманхану во всем парадном уб­ранстве шелков и ковров, озаренную ярким пянджширским солн­цем, и сидящего там человека, весь-ма крупного, Молиар сказал бы даже, грубого телосложения, с клочковатой цвета ржавчины бороденкой. Человек походил на корявый замшелый пень.

Снова заныло в желудке у Молиара. И ему пришли на ум рас­сказы, которые он слышал про Кала-и-Фатту в кабульском кара­ван-сарае от подметальщика.

«Человечина там идет по две медных пара за голову, — хихикал словоохотливый подметальщик. — Алимхан придерживается своих варварских бухарских порядков. Подмигнет тиран-эмир, и его палачи набрасываются на жертву, раздирают ее, таща друг К другу железными своими руками, в ярости отгрызают нос и уши, глотают, захлебываясь горячей кровью, разрывают волчьими зу­бами члены тела жертвы, пожирая мясо еще у живого, дико вопя­щего человека... Людоеды! Пища волка из мяса и крови!»

«Этот «корявый пень» в той михманхане из палачей, — бормо­тал Молиар. — Дела все хуже и хуже. Где же Моника? Где они ее прячут? Старуха так ничего о ней и не сказала... Одно очевидно: её нет в Кала-и-Фатту. Говорят, постарайся выиграть и в неудаче! Эй, Открой Дверь! Так тебя прозвали, дорогой? Давайте откроем двери тайны. Во что бы то ни стало надо вырвать тайну у Бош-хатын».

Молиар постарался взять себя в руки. Он сел и закончил переписку бумаг. Его отвели к эмирше, и он прочитал письма вслух три раза. Бош-хатын извлекла из бархатного кошелька медную печатку и долго вертела её над письмами, прежде чем припечата­ла их.

—  Госпожа, чтобы ехать за границу, в Женив, нужно еще одно.

—  Что?

—  Там — должны же вы знать — надо иметь доказательство. Пусть дочь их высочества напишет письмо.

—  Кто? Кто? Ага, вы про ту Монику? Что бы болтаете?

—  Я говорю дело. Она наследница эмира. Без её письма не поверят.

—  Она не может написать.

—  Боже правый! Что с ней?

—  Ого! И вам эта девка понадобилась?

—  Где она?

—  Её здесь нет. Говорю вам, её так и не привезли сюда. Её нет в Кала-и-Фатту. Была бы она здесь, я бы знала, что с ней сделать.

— Где она? Ведь... ведь нам нужна её подпись.

—  Не обязательно. Её инглизы увезли к Ага Хану, в Европу. Поедете в Женив, там, наверное, знают. Значит, вы едете. А те­перь слушайте, господин  Как Вас Там.  Слушайте внимательно.

—  Наше дело повиноваться. — Лицо Молиара сморщилось. Ка­залось, маленький самаркандец вот-вот заплачет.

—  Знаем-знаем. Отведи от вас на минуту глаза — и ищи-свищи. Поезжайте! Выполните мои поручения. Сделайте так, чтобы я одна была  хозяйкой всех капиталов, — вы знаете, как это делается. И чтобы ни французская красотка, ни мой супруг не могли впредь и пальцем прикоснуться к сокровищам! Вернетесь — тогда и поищем покупателя на тот сундук, на ваши бумажки. А свою долю вы получите из наших, вот этих благосклонных рук. Из наших... Перед уходом Бош-хатын позволила Молиару поцеловать свою руку. Может быть, она вспомнила, что такой обычай существует у неверных.

При всей своей хитрости Бош-хатын не умела читать мысли по глазам собеседника. Но если бы могла, она в ненавистном взгляде Молиара прочитала бы такое, что не послала бы его со своим поручением в Европу.

В ЖЕНЕВЕ

                                                     И как презренным понять всю прелесть яшмы,

                                                     когда от них сокрыт мир цветов. Постели их

                                                     полны дерьма. А говорят они, что я роза не

                                                     ароматна. И нет тому иной причины, кроме

                                                     постыдного презрения к красоте.

                                                                    Цюй Юань IV в. до н. э.


В Женеве только и говорят о международных делах. Женева — город дипломатов, чистенький, приторно красивый, отражающийся В голубой лазури Женевского озера. Все здесь — и голубые гла­ва швейцарских женщин, и все хитросплетения политиков, порой весьма неблаговидные, — прекрасно сочетается с нежной голубиз­ной безмятежных небес и глетчеров альпийских вершин.

В первый же день по приезде мисс Гвендолен достала из чемо­дана себе и Монике голубые, оттенка бирюзы кашемировые шали, привезенные с собой из Пешавера. Прикидывая одну из них себе на плечи перед трюмо, Гвендолен сделала открытие:

— Чудесно гармонирует с цветом глаз. Ты не находишь, ду­шечка?

Моника находила. И у нее, и у мисс Гвендолен глаза, несом­ненно, имели голубой оттенок. Но Моника сделала и другое от­крытие. С момента приезда в Европу наставница круто изменила обращение со своей воспитанницей. В Пешавере, как известно, находящемся в Азии, мисс Гвендолен вела себя азиатской бегим и давала волю деспотическим наклонностям. В бунгало Гвендолен воспитывала принцесс по принципу: «Чем быть нищенкой, лучше быть рабыней». Держалась она всемогущей госпожой и обра­щалась с Моникой как с рабыней, хоть и твердила ей каждоднев­но: «Ты принцесса, пока я хочу!»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афанасий Никитин. Время сильных людей
Афанасий Никитин. Время сильных людей

Они были словно из булата. Не гнулись тогда, когда мы бы давно сломались и сдались. Выживали там, куда мы бы и в мыслях побоялись сунуться. Такими были люди давно ушедших эпох. Но даже среди них особой отвагой и стойкостью выделяется Афанасий Никитин.Легенды часто начинаются с заурядных событий: косого взгляда, неверного шага, необдуманного обещания. А заканчиваются долгими походами, невероятными приключениями, великими сражениями. Так и произошло с тверским купцом Афанасием, сыном Никитиным, отправившимся в недалекую торговую поездку, а оказавшимся на другом краю света, в землях, на которые до него не ступала нога европейца.Ему придется идти за бурные, кишащие пиратами моря. Через неспокойные земли Золотой орды и через опасные для любого православного персидские княжества. Через одиночество, боль, веру и любовь. В далекую и загадочную Индию — там в непроходимых джунглях хранится тайна, без которой Афанасию нельзя вернуться домой. А вернуться он должен.

Кирилл Кириллов

Приключения / Исторические приключения