Перешагнувшие через юность

Однако старшему сержанту было не до игры: он катил валун на возвышенность, прямо к самому дзоту. Гитлеровцы почему-то молчали. Может, не придавали значения «забаве» русского? Или ждали, когда приблизится, чтобы расстрелять в упор. Между советским бойцом и вражеским дзотом осталось несколько шагов. И тут из амбразур вырвался огонь. Король укрылся за камнем, по которому пули так и защелкали. Валун искрился, а боец, знай, толкал его руками, плечами, упирался в него головой. И все продвигал вперед свой необычный груз.

Подъем стал круче. Чем ближе к дзоту, тем метче вражеские пули: одна чиркнула по каске, другая продырявила рукав повыше локтя. Пули теперь били по камню с такой силой, что, казалось, вот-вот расколят его пополам.

Комвзвода Клейменов отправил вслед за Королем подрывников. Поползли они за товарищем. Но вражеские минометчики открыли огонь, стараясь накрыть их навесным. Узнав обо всем, командир гвардейской дивизии Тихонов приказал двум дивизионам подавить минометчиков шквальным артогнем, прикрыть подрывников и старшего сержанта.

Гремит все крутом. А Петр Король словно оглох. Он ничего не слышит и ничего не видит, кроме отверстия дзота. Искромсанный валун катится туда.

Сверкнуло пламя. Раздался треск камня и металла. Могучий взрыв! И дзота не стало.

Глава четырнадцатая

1

В горах севернее Туапсе оккупанты застряли. Танки здесь не могли пройти из-за мин, а без «подвижных бастионов» немцы не привыкли наступать. Они подтянули дальнобойную артиллерию, минометы. За день в воздух поднималось пятьсот самолетов.

«Хейнкели» постоянно кружились над долиной между Куринской и перевалом. Прочесывали лес, сновали туда-сюда — намечали объекты для бомбежки. Однажды им показался подозрительным тихий утолок за бугром, так чуть ли ни весь авиаполк ссыпал здесь бомбы. В другой раз клочок леса бомбили до тех пор, пока он не стал темным пятном на зеленом фоне. Благо, там ничего не было, кроме ложной батареи с деревянными стволами.

Вражеские пикировщики, точно коршуны, клевали наших артиллеристов, заставляли молчать батареи часами. Но когда заместитель командира комсомольского полка Визиров сказал на КП седьмой роты, что в дивизиях просят саперов-комсомольцев, хотя бы по одному отделению, все насторожились. Политрук Бугриев забарабанил пальцами по столу, лейтенант Ромашков, и так всегда угрюмый, сердито насупился.

— Так как же, товарищ Бенецкий? — хитровато прищурился Визиров. — Добровольцы найдутся? Или действовать приказным порядком?

— Товарищ подполковник! Но они ведь все равно прибегут обратно! Вы же знаете, что значит для них — расстаться с полком…

— Знаю, — улыбнулся Визиров. — Еще по Ростову. Сколько там человек заплуталось? Тринадцать? И почти все вернулись в свои батальоны, кто в обмундировании артиллериста, кто кавалериста. Их задержали, переодели, а они все равно ушли.

— Художник Анатолий Греков из особого отдела сбежал, — мрачно вставил Ромашков. — Чуть под трибунал не угодил.

Визиров встал, прошелся по намытым до блеска половицам.

— Ясно, — сказал он. — Я сам против превращения саперов в кого бы то ни было. Но если уж попал в другую часть, убегать нельзя. За такое можно и под трибунал угодить. Однако артиллеристам надо помочь. — Лоб Визирова прорезала вертикальная черточка. — Окопы у них неглубокие, щелей порядочных нет. Куда им прятаться? А земля-то — камень сплошной. Ромашков, ты, дружок, не хмурься! Подбери-ка лучше ребят. Пусть ваш художник пойдет, Греков. Ну и Тарасевич, конечно, редактор. Богача надо взять.

Группу красноармейцев седьмой роты возглавил Ромашков. Как же они завидовали приятелям из девятой роты! Те получили задание минировать под носом у фашистов, а этих в тихую низинку послали.

— За что нас подальше от немцев-то? — громко обижался Греков.

— Ладно, — оборвал его Ромашков. — Еще посмотреть надо, как тут у артиллеристов.

Посмотрели. И больше уже не роптали. Да такая тыловая работа фронта стоит! Бомбы сверху так и сыплются.

— Нас еще вчера засекли, — сообщил один из артиллеристов. — Обстреливают беспрерывно. На новую позицию перейти не можем — не оборудована. Командир пообещал: комсомольцев пришлем. А что, правда, у вас все в полку комсомольцы?

— Теперь почти одна треть коммунистов, — сказал Тарасевич. — Остальные комсомольцы.

— Ишь ты! — Артиллерист оглядел ребят с явным уважением. — У меня дома сыны такие, как вы. Тоже на фронт рвутся…

Застучали инструменты. Скорее, скорее! Нужно подготовить артиллеристам новые окопы. Старые изрыты снарядами, по ним бьют без передышки.

Вещмешки на раскидистом дереве, как гигантские плоды висят. У ствола автоматы, винтовки. Саперы выковыривают камни-голыши из земли, подрубают неподатливый каменистый пласт. И не видят, что за кустами гитлеровцы притаились. Проникли в наш тыл за «языком». Ребята в котловане безоружны — кирки да лопаты в руках. Окружили их немецкие автоматчики со всех сторон.

Распрямился Ромашков, смахнул капли пота со скул, чтобы глаза не заливали, а прямо на него дуло автомата нацелено.

— Сдавайся, русс!