Перестройка моды

К.Ф. Я сама в основном и шила. Мне немного помогали подруги, которые со мной работали как модели. Это был увлекательный процесс, всем дико нравилось. Некоторые вещи они приносили сами; мне тогда все что-то несли и давали советы. Нередко мои вещи монтировалось с их собственными вещами.

М.Б. К середине восьмидесятых была открыта тема Тишинки и винтажа, достаточно популярной в андеграунде. Она вас касалась?

К.Ф. Иногда я использовала антиквариат для миксов, но это касалось скорее украшений и обуви. Если, к примеру, мне подходила для образа антикварная брошка. А чешские стразы я покупала в галантереях. Из старого и современного делала коллажи. Военную фурнитуру покупала в «Военторге». Обувь я иногда использовала старинную, просто доводила ее до нужного состояния. Иногда ездила в город Химки, где были потрясающие барахолки. Старушки там продавали уникальные музейные вещи. Но я не злоупотребляла секонд хендом, как Гарик. Он ведь не шил, а миксовал все, что коллекционировал. Он действительно находил на Тишинке и музейные, и трешевые вещи. У меня был тот же принцип, но свои вещи я все-таки шила.

М.Б.У вас была в то время какая-то информация о западной моде?

К.Ф. Мы вовсе не были дремучими. Непонятно, откуда сейчас берется мнение, что в Советском Союзе, тем более в восьмидесятые годы, когда его фактически уже и не было, нельзя было найти информацию о моде. Даже в семидесятые годы, когда я училась в МСХШ с детьми, чьи родители не вылезали из-за границ, мы знали обо всех последних тенденциях. Тогда все понемногу фарцевали, что-то перепродавали, покупали, у нас были самые последние записи, диски, кассеты. Мы были в курсе вообще всего. Мы просто не могли ездить за границу. И не могли смотреть западные фильмы. Но как только появилось видео, наверное, году в 1984-м, мы ночи напролет пересмотрели все шедевры мирового кино.

М.Б. Сответственно, и западные модные журналы попадались?

К.Ф. А как же. Не сразу, конечно. Когда я начинала, таких журналов еще нельзя было здесь найти. Потом я стала покупать журналы, какие-то мне привозили.

М.Б. То есть, первый показ был фантазийный и вы не ориентировались на определенных западных модельеров и какие-то образы, почерпнутые из модной прессы?

К.Ф. Абсолютно фантазийный. Но в то же время он был абсолютно в контексте. Если человек понимает и чувствует моду, он всегда уловит последние тенденции. Мысли о копировании вообще не было. Была мысль сделать что-то невероятное и феерическое.

Ситуация вокруг была девственная, в Советском Союзе не было в ходу и само слово «кутюр». Было расплывчатое понятие «высокая мода», которое в стране в действительности не применялось. И то, что мы делали, было, конечно, костюмированным шоу, – но это все же была мода. А не национальные костюмы, как тогда было принято разделять костюм. На повседневный, спортивный и национальный.

М.Б. Но ведь это не та мода, не носибельная, в которой не гуляли по улице?

К.Ф. А мы выходили в этом всем и на улицу. Конечно, не в таком количестве аксессуаров, как на показе. В любом случае это было именно модное движение, осознанное.

М.Б. Можно ли назвать ваши показы шоу или перформансами?

К.Ф. Перформансом скорее. Потому что они были концептуально продуманы. Хепенингами можно назвать «Поп-Механику». Тогда мои перформансы проходили не только в рамках показов-концертов, но и в галереях. Одно из таких событий произошло в знаменитом тогда выставочном зале в Беляево. Это было осмысленное фэшн-действие, превращенное в спектакль. С минимальной драматургией, без слов, но с антуражем. Вещи были яркие, хотелось их обыграть. Там стоял старинный рояль, который я обернула в золотую фольгу, внутри поставила кучу маленьких свечек. Выходили модели, мы снимали фольгу, открывали рояль, поджигали свечи и я играла. Среди публики оказалась Валя Пономарева, которой все очень понравилось, и мы с ней потом дружили. Участие в модном движении скорее сложилось в образ жизни, не имеющий отношения к индустрии, ни тем более к конструированию. Планов вписаться в промышленность не было. Поскольку мы были художниками, то просто имели представление о вкусе и художественных образах. Сексапильная анархистская тема тогда стала более чем актуальна, потому что все из битников и хиппи превратились наконец в ньювейверов и панков. И все это происходило по разным сторонам «железного занавеса» и было естественно и современно.

М.Б. Можно ли сравнить альтернативная моду и субкультурные движения восьмидесятых с авангардом двадцатых годов? Многие моменты были схожи, и что-то даже черпалось из этого периода отдельными деятелями.

К. Ф. Да. Восьмидесятые напоминают двадцатые потому что все дружили – музыканты, художники, только тогда вместо рок-звезд поэты были. Все работали в одном контексте. По запалу и энтузиазму они похожи.

М.Б. Возвращаясь к хронологии, какие последствия имел тот шумный показ на Кузнецком?