Перестройка моды

Но я не хотела, я была по горло сыта старыми коммунистическими идолами, и мне не нужны были новые, какими бы они не были. А на тот момент в рок-среде был уже сложившийся культ звезд. Когда я услышала от Сергея, что Ефим упал перед Цоем на колени с воплем «О Цой, ты – бог!», я сказала себе, что этого бога у меня в квартире точно не будет. Брешь в стене была проломлена в районе 1986-го года Кириллом Миллером, с которым нас познакомили Сергей и Ефим, как им это удалось, не помню. Миллер был очень мил и мы с ним подружились, а через него с Олегом Гаркушей и тогдашним менеджером «Аукциона» Сергеем Скворцовым. Квартира наша, естественно, будучи в двух шагах от рок-клуба, скоро стала местом тусовки; да так, что пришлось со временем вырубить дверной звонок, иначе была опасность спиться – бухло тащили ящиками. Параллельно с этим процессом шел процесс выпендрежа на дискотеках, куда нас водил друг Пита Юра Карпов, меломан и диджей, большой поклонник Нойе Дойче Велле и Нины Хаген. На дискотеки было положено одеться так, чтобы желательно тебя потом свинтили – забрали в милицию за внешний вид. Тогда было модно стрижки типа каскад с начесом или ирокезом (делалось при помощи, пива, сладкой воды или вовсе желатина), перчи без пальцев, всякие цепи, черный или кислотный цвет и обильно подведенные глаза. На пиджаках с плечами в косую сажень выкладывался иконостас как у Брежнева: в ход шли значки с советской символикой, брошки со стразами, ордена-медали. Именно за них и винтили – святотатство. Так ходил Гаркуша и Владик Мамышев, ныне Монро.

У меня тоже был шикарный розовый пиджак с достаточно скромным иконостасом, мне было нельзя попадаться, пока я служила у врагов. Миллер делал концертные костюмы группе «Аукцыон» и был в восторге от Сергея Чернова, одевавшего участников «Поп-Механики».

М.Б. Как был создан ЛЭМ и какой концепции вы придерживались? Почему модели и коллекции зачастую получали названия в духе лозунгов соц-арта?

Л.П. А тут как раз грянула перестройка. Народ приобщался к радостям первоначального накопления: варил джинсы, пек пирожки и торговал всей этой нехитрой снедью. Профессия преподавателя философии грозила кануть в мутном лету перестроечного бизнеса. Мы с моим мужем Питом сказали себе: а что мы, философы, будем делать в этой ситуации – мы же ничего не умеем, кроме как придумывать? Так ЛЭМ стал неизбежен.

Из этого чисто философского посыла заняться модой и вытекает мое понимание авангарда – это должно быть изобретение; то, чего никогда не было, совершенно оригинальное. Это должна быть мода настолько необычная, что ее запросто не оденешь, «неносимая». Поэтому в разряд авангарда, с моей точки зрения, попадает очень немногое из тогдашней альтернативной моды. Альтернатива – гораздо более широкое понятие, это все то, что не входит в мейнстрим.

ЛЭМ организовался в 1987-м году весной, как я помню. Разговоры об этом мы начали вести раньше, зимой, наверное. У нас родилась идея делать русский от кутюр – высокую моду.

Главное в высокой моде – крой и отшив, традиции мастерства, ручная работа, месторасположение ателье. Ничего этого у нас не было. Пошить что-то мы могли, особенно Сергей Чернов, у которого было профессиональное портновское образование, а вот с кроем дело обстояло хуже. Материалов не было, в ход шло все благо (купленное в магазине ли с рук, найденное, выпрошенное, подаренное) и не благо (упертое из гибнущих совковых учреждений) приобретенное. Про традиции мастерства и расположение ателье я молчу.

В начале нас было трое модельеров: я, Миллер, Сергей Чернов и один идеолог – Петр «Пит» Петров, мой муж по совместительству. Только один Сергей Чернов являлся на тот момент состоявшимся модельером, у меня и Миллера было все в проекте. У меня был опыт одевания себя любимой, здоровенный архив журналов моды, мамина подруга – бывшая закройщица ателье, о которой я говорила раньше, и семейные закрома тканей и старых платьев. У Миллера опыт по одеванию и гримированию музыкантов «Аукциона». Как художник, он раскрашивал уже готовую одежду и в качестве грима как бы заново прорисовывал лицо человеку. А вот Чернов делал прекрасные фантастические костюмы для «Поп Механики».

Если честно, я «Поп Механику» смотрела в основном из-за визуальной составляющей, а это, прежде всего, были его костюмы. Я не большой фанат музыки, поп-механический перформанс был на наш с Питом взгляд гораздо более интересен в рассказе, т. е. в концепции, чем в реализации; нам хотелось больше театра, мы же были под впечатлением теорий Эдварда Крэга. В самом начале ЛЭМа мы оба, с подачи Чернова, выступали в «Поп-Механике» раза три, наверно. Но как-то мы в это не втянулись, после опыта безнадежного бесправия на кафедре философии любое начальство и любой лидер, управляющий массовкой, казались абсолютно лишними в нашей жизни. Мы были самодостаточной парой, очень любили друг друга, тусовались относительно мало, в основном ходили в гости к нам. Там и проводились первые собрания ЛЭМа.