Переулок Мидак (ЛП)

— А теперь попрощайся с днями невзгод и хлопот, отныне жизнь больше не покажется тебе скучной и тоскливой! Даже груди твои будет поддерживать бюстгалтер из чистого шёлка!

Ей нравилось слушать его слова: она не сердилась и не выходила из себя, хотя щёки её и покраснели. Тело её отдалось ритму движения машины, увозившего её от прошлого.

Такси остановилось около здания, которое теперь стало её пристанищем. Оба вышли из машины и быстро прошли в квартиру: та была такой же, какой она видела её вчера, наполненная шумом и голосами, выходящими из-под дверей. Затем они вошли в роскошную комнату, и он со смехом сказал:

— Сними эту накидку, мы её сожжём вместе.

Щёки её покрылись пунцовой краской:

— Я же ничего не взяла с собой из одежды…

Он весело воскликнул:

— Ты хорошо сделала… Нам ничего не нужно от прошлого.

Он усадил её на кресло и принялся мерить комнату шагами туда-обратно, затем подошёл к изящной двери справа от высокого зеркала, толкнул и открыл со словами:

— Это наша комната…

Однако она быстро и резко ответила:

— Нет… Нет… Я буду спать здесь…

Буравя её пристальным взглядом, он заявил тоном смирения:

— Ты будешь спать в спальне, а я — здесь…

В глубине души она решила, что не позволит обращаться с собой, как со скотом, и не сдастся, пока не удовлетворит желание противодействовать и упрямиться. По видимости, это её желание не смогло одурачить его, так как на губах его по-прежнему была насмешливая улыбка, хотя внешне он и принял вид смирения и подчинения. Затем весело и гордо сказал:

— Вчера, моя дорогая, ты назвала меня сутенёром, но позволь мне продемонстрировать тебе истинного меня: любящего тебя школьного инспектора, и всё узнаешь в своё время…

25

Хусейн Кирша сказал себе, подходя к переулку Мидак: «В это время все собираются в кофейне, все увидят меня, без сомнения, и сообщат отцу о моём приходе, даже если он настолько слеп, чтобы меня заметить».

Ночь опустила своё покрывало, и лавки в переулке Мидак закрылись, и над ним нависла тишина. Одно лишь кафе Кирши было наполнено шумом, создаваемым посетителями. Молодой человек шёл тяжёлыми шагами в подавленном настроении и с угрюмым выражением на лице. Вслед за ним шли юноша примерно его возраста и молодая женщина в расцвете лет.

На Хусейне были рубашки и брюки, в правой руке он нёс большую сумку, как и юноша, следовавший за ним. Женщина же щеголяла изящным платьем без всякой накидки или плаща. В её походке сквозила миловидность и утончённость, хотя что-то и напоминало о том, что она не из высшего класса.

Хусейн подошёл к дому господина Ридвана Аль-Хусейни, не обращая внимания на кафе, а следом за ним вошли его товарищи. Затем они поднялись по лестнице на третий этаж, и молодой человек постучал в дверь квартиры; лицо его между тем стало ещё более угрюмым. Он услышал звук приближающихся шагов, открыл дверь, за которой увидел мать, которая грубым голосом спросила: «Кто там?», не узнав из-за сильной темноты наклонившийся перед ней силуэт. Хусейн же тихо сказал:

— Это Хусейн.

— Хусейн! — воскликнула женщина, почти не веря своим ушам. — Хусейн!… Сынок мой!!

Мать бросилась к нему, взяв за плечи и целуя, и пылким тоном сказала:

— Ты вернулся, сын мой!… Хвала Аллаху, который образумил тебя и защитил от наущений шайтана! Входи в свой дом, — она засмеялась от перевозбуждения. — Входи, вероломный предатель… Сколько же ты принёс мне бессонных ночей, разбил мне сердце!

Хусейн вошёл, подчиняясь ей, хотя и с прежним унынием, словно её радушный приём не принёс ничего, что бы избавило его от горестей. Едва она собралась закрыть дверь, он остановил её, давая проход юноше и молодой женщине:

— Эти люди со мной. Заходи, Саида, и ты тоже заходи, Абду. Мама, это моя жена, а это — её брат.

Пожилая женщина опешила, в глазах её светилось изумление, впрочем, не без тревоги. Она в замешательстве поглядела на вновь прибывших, затем заметила пронятую ей для приветствия руку, и овладев собой, поздоровалась. Почти неосознанно обращаясь к сыну, сказала:

— Ты женился, Хусейн!… Добро пожаловать в дом, невестка!… Ты женился, Хусейн, не уведомив нас?! Как же ты мог жениться в отсутствие родителей, которые всё-ещё живы?

Хусейн с негодованием ответил:

— Шайтан хитёр!… Я был зол, недоволен и возбуждён… У всего есть своя доля, и своя участь!

Пожилая женщина сняла со стены светильник и провела их в гостиную, поставив светильник на край закрытого окна, а затем встала, пристально рассматривая лицо жены своего сына. Молодая женщина извиняющимся тоном произнесла:

— Клнусь Аллахом, мы расстроились тем, что вас не было с нами, но ничего нельзя было поделать…

Брат её также выразил сожаление. Пожилая женщина улыбнулась, ещё не опомнившись от замешательства и удивления, и пробормотала:

— Добро пожаловать всем вам.

Затем повернулась в сторону сына, неподвижно стоящему в унынии, и тут впервые вспомнила, что с момента его прихода она не услышала от него ни одного доброго слова, и с укоризной сказала:

— Вот наконец ты и вспомнил про нас…

Хусейн уныло кивнул головой и лаконично ответил:

— Меня уволили…