Переулок Мидак (ЛП)

Глаза Хамиды немало времени были прикованы к конторе, и она вспомнила, как господин Салим Алван просил её руки, и как она хмелела в предвкушении богатства в течение полутора дней!… Однако потом горела от тоски из-за того, что упустила из рук такого состоятельного человека!.. Но какая же огромная разница была между одним мужчиной и другим!… Если Салим Алван при всём своём богатстве занял одну часть её сердца, то этот занял всё сердце целиком, почти вырвав его. Глаза её переместились на парикмахерскую, и она вспомнила Аббаса Аль-Хулва, задав себе вопрос: а что он будет делать, когда вернётся однажды с чужбины, а её и след простыл?!… Она вспомнила последнюю прощальную встречу с ним на лестнице, и сердце её застыло, словно камень: она удивилась, как могла дать ему поцеловать себя в губы?!… Затем она повернулась спиной к окну и пошла к дивану, настроенная ещё более решительно и твёрдо.

К полудню мать вернулась домой, и обе вместе пообедали. За обедом женщина сказала ей: «Я пытаюсь устроить один важный брак, и если у меня получится, тогда Аллах подаст нам своих милостей». Хамида вяло спросила об этом ожидаемом браке, и почти не обратила внимания на то, что говорила мать: та часто говорила о подобных вещах, а затем из этого удавалось получить лишь несколько фунтов, да какое-нибудь мясное блюдо!… Точнее, для неё это было всего лишь мясное блюдо.

Когда мать улеглась, чтобы немного поспать, Хамида забралась на диван и принялась разглядывать её. Это — день прощания, и возможно, больше ей не придётся увидеть её. Впервые её охватила слабость, а сердце истекало нежностью к этой женщине, которая приютила её, удочерила и любила, и другой матери она не знала. Ей захотелось поцеловать её на прощание.

Когда на дворе стоял уже поздний вечер, она надела накидку и башмаки. Руки её дрожали от переживания и волнения, а сердце неистово стучало. Придётся непременно покинуть мать без всякого прощания. Хамида негодовала на себя, и увидев, что мать спокойна, даже не зная, какие новости принесёт завтрашний день, ещё больше расстроилась.

Настало время уходить; Хамида бросила на мать долгий взгляд, и собираясь идти, сказала:

— Всего хорошего…

Зажигая сигарету, женщина ответила:

— До свидания… Не припозднись…

Когда она покидала дом, на лице её была серьёзная решительность. Пересекая переулок Мидак в последний раз, она не обращала внимания ни на что. Из Санадикийи она прошла в Гурийю, затем свернула в сторону Новой дороги, идя размеренными шагами. После некоторых колебаний и опасений бросила взгляд вперёд….. и увидела его, ожидающего на том же месте, где и вчера! Щёки Хамиды загорелись, и её смела буйная волна бунта и ярости; изо всех сил захотелось взять реванш за его победу, который бы вернул ей спокойствие духа. Она опустила глаза и спросила себя, улыбается ли он прямо сейчас своей наглой улыбочкой?… Она нервно подняла на него глаза, но обнаружила, что он спокоен, серьёзен и невозмутим; в его миндалевидных глазах светились надежда и внимание, и её возбуждение немного утихло. Она ждала, что он заговорит первый или возьмёт её руку в свою, как делал вчера, однако он сделал вид, что не заметил этого и помедлил, пока она не скрылась за поворотом, а затем неспеша пошёл за ней. Тут до неё дошло, что он стал более осторожным и деликатным в данной ситуации. Она продолжала идти, пока не приблизилась к концу Новой дороги, и на миг остановилась, будто вспомнила что-то важное, развернулась обратно, а он в тревоге догнал её и шёпотом спросил:

— Почему ты повернула назад?

Она немного поколебалась и с досадой сказала:

— Девушки с фабрики…

Он с облегчением заметил:

— Пойдём на улицу Аль-Азхар, там нас никто не увидит…

Они пошли вместе, сохраняя дистанцию, и в полном молчании прибыли на улицу Аль-Азхар. Хамида поняла, что произнеся последние слова, она объявила тем самым о своей окончательной капитуляции. Вместе они дошли до площади Королевы Фариды, не нарушая повисшего над ними тягостного молчания. Не зная, куда следовать дальше, она остановилась. В следующее мгновение она услышала, как он вызывает такси, и когда машина приехала, он открыл ей дверцу. Подняла ногу, чтобы забраться в такси, и этот миг отныне разделил её жизнь надвое!… Едва машина отъехала, как он, мастерски управляя голосом, с дрожью произнёс:

— Одному Аллаху известно, как я страдал, Хамида!… Прошлую ночь я не проспал ни одного часа. Ты не знаешь, дорогая моя, что такое любовь. Но сегодня я счастлив, нет, я просто схожу с ума от радости. Господи, как мне поверить своим глазам?!… Спасибо, любимая, спасибо! Клянусь Аллахом, я заставлю реки течь к твоим ногам… Как прекрасно будут смотреться алмазы на этой шейке, — он нежно коснулся её шеи… — А как чудесно будет выглядеть золото на этой руке, — он поцеловал её предплечье… — А какой соблазнительной будет помада на этих губках, — он наклонил голову, чтобы поцеловать её в губы, однако она увернулась от него, и он поцеловал её только в щёку… — Какая же ты пугливая чаровница!

Он немного передохнул и снова заговорил с улыбкой на губах: