"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9 (СИ)

Что не отменяет предположение о том, что меньшая часть синяков и ссадин имеет другое происхождение. Я по-прежнему считаю, что подшлемник, наполовину сгоревший в костре у кедра, — очень весомое подтверждение случившегося там инцидента, вполне возможно, что драки. Лишний головной убор был слишком ценной вещью для дятловцев в тот момент, чтобы дать ему упасть в костер и сгореть, а с головы замерзавшего Кривонищенко или Дорошенко он тоже свалиться не мог. Подшлемник не лыжная шапочка, он так устроен, что случайно не свалится. Если даже не драка, то всё-таки нечто экстраординарное у кедра точно происходило (экстраординарное даже на фоне всех остальных не самых заурядных событий, случившихся в ту ночь).

А вот смертельные травмы Тибо, Золотарева и Дубининой не получается объяснить прохождением через курумники, при всей очевидной опасности ночного прохождения. Да, Коля Тибо мог, поскользнувшись на наледи, разбить голову об острый каменный обломок. Мог даже умереть от этой травмы. Но характер повреждения был бы совсем иной. То же самое можно сказать о проломленных грудных клетках Дубининой и Золотарева.

Кстати, о Золотареве и Дубининой… В «Дороге к мертвой горе» я преднамеренно не стал ничего говорить об отсутствии глаз у них в глазницах, о куда-то подевавшемся языке Люды. Не хотел. Слишком много спекуляций, порой весьма идиотских, накручено вокруг этих повреждений. При том, что никто не доказал, что были они прижизненными. (Не надо спорить. Никто не доказал. Все «доказательства» притянуты за уши.)

Однако некоторые читатели «Дороги…» попеняли: дескать, автор упустил из виду очень важный момент, никак его не задействовал в своей версии.

Хорошо. Коротко изложу свое мнение. Мне представляется, что названные повреждения произошли после смерти. Насколько талая вода, скатывающаяся по оврагу, могла «вымыть» глаза и язык, весьма тронутые разложением, я не знаю. И комментировать эту версию не могу, она полностью лежит вне моего жизненного опыта. А искать ответ Сети резона нет — крупицы правдивой информации там погребены в завалах домыслов, высосанных из пальца.

Версию, что отсутствие глаз и языка объясняется происками мелких зверьков, мне оценить проще, в повадках животных более-менее разбираюсь.

«В разгаре была весна, снег таял, трупы омывал ручей. Проснувшиеся грызуны объели мягкие ткани лица», — пишет Сергей Согрин, и многие дятловеды с ним согласны, особенно те, кто отвергает криминальные версии случившегося. «Проснувшиеся грызуны» или «проснувшиеся весной мыши» кочуют из книги в книгу, из статьи в статью, — и выдают некомпетентность авторов.

Начнем с того, что грызуны тех мест: полевки, лемминги, бурундуки, — проснуться к маю не могли. Потому что в зимнюю спячку не впадают. Весьма активны зимой, странствуют под снежным покровом, добираются до упавших осенью на землю семян всевозможных растений, а частично питаются запасами, сложенными в норах.

Но язык, съеденный полевками или бурундуками… это малонаучная фантастики. Погрызть, повредить могли бы. Но не съесть целиком за тот недолгий срок, что тела были доступны. Сквозь многометровый слой слежавшегося снега, заполнивший овраг, грызуны «пробурить» свои ходы не сумели бы, да и незачем им туда с такими трудами пробиваться, наверху пищи хватает.

А открыто и доступно тела последней четверки дятловцев пролежали двое суток, дожидаясь эвакуации на вертолете. Мышки и прочие грызуны не успели бы сделать то, что им приписывают.

Правильнее предположить, что виноваты зверьки калибром покрупнее — мелкие куньи, на грызунов охотящиеся.

Хорек, например. Гастрономические пристрастия этого хищника очень своеобразны и понять их порой крайне трудно. Например, он может наведаться в курятник, убить там десяток кур, у половины из них скушать один лишь мозг, других вообще не отведать… После чего удаляется и больше не возвращается, бросив всё, что здесь добыл, — настороженные капканы понапрасну поджидают зверька.

Хорьковые родственники (ласки, горностаи) тоже проявляют в своих трапезах странную избирательность.

В те две ночи, когда тела дожидались вертолета, возле них выставляли дежурных, — чтобы не поживились волки, оголодавшие к весне. Но мелкого условного хорька дежурные могли и не заметить в сумраке, и тот сделал свое дело. Такое развитие событий мне представляется достаточно вероятным. Но для адептов кровожадного спецназа, вырывающего языки и глаза, или кровожадных заокеанских парашютистов, или кровожадных мансийских шаманов, — для них всех это объяснение покажется слишком заурядным и скучным, им подавай загадки, тайны, сенсации с душераздирающими подробностями… Господь им судья.

На этом тему отсутствующих глаз и языка объявляю закрытой и больше к ней не возвращаюсь.

* * *

Написав, что снаряжены мы были гораздо лучше дятловцев, я немного поспешил.