Перевернутая карта палача

— Бывают бесы и пострашнее… нашего, — хрипло выдавил Дорн, сел и осмотрел больную руку. На мокрых насквозь тряпицах проступило тёмное пятно. — Опять шов вскрылся. Надо же, обычно на мне зарастает за день-два.

— Не шов, там вызрел нарыв. Сейчас гной сошёл, хорошо, — сразу решил Ул. — Эй, давай ближе глянем. Пошли?

— Куда?

— Хочу встать на перекрёстке и заглянуть в арку врат.

— Там нет врат! — Дорн с подозрением покосился на приятеля. — Заберём коней, пора делать ноги.

— Все разбежались. Гроза растёт, а не идёт на убыль. Случай особый, понимаешь? Не могу я просто уйти. Если ты против, гляну один. Подожди, я быстро.

— В тебе есть хоть капля здоровой осторожности? — улыбнулся Дорн, встал и поправил ножны. — Лофр мне раз сто повторял такое… Сегодня я узнал ответ, ледяная баба умеет выдавить страх. Из меня, да. Тебе мало её голоса и ошмётков человечьего мяса, вымороженных одним взглядом?

— Мало, — упрямо сощурился Ул. — Не могу уйти, веря, что ей принадлежит всё. Не могу, потому что никто в целом мире не ответит, как с ней справиться. Не желаю бояться неведомого: сейчас, завтра, всегда. Я так устроен. Вижу страшное — иду и смотрю внимательнее. Часто первый страх оказывается ошибкой. Но тайна, выросшая из него, так запутывает и запугивает, что совсем лишает сил. Нельзя уходить!

— Дурак крайний, — Дорн припомнил подходящие слова Лофра.

Он крепко вцепился в плечо друга и шагнул первым, хотя в лице не было ни кровинки, а ноги заплетались. Дорн и Ул, не сговариваясь, плотнее сомкнули локти, шаг за шагом — всё плотнее…

Молния вросла в середину перекрёстка, толстая, как дубовый ствол. Крона синих сполохов раскрылась и стала медленно угасать. Ул всхлипнул, но сделал ещё шаг. Гром изнутри взорвал тело болью и истошным страхом. Ул ощущал локоть Дорна и понимал: один бы он не шагнул на перекресток. Где-то тут пролегает предел его сумасбродства. Но вдвоём можно одолеть и такую границу…

Камни жгли пятки сквозь обувь, кололи иглами. Судороги сводили тело, прошивали насквозь. Дорн вскинул руку, заслоняя лицо. Над всеми четырьмя камнями вне перекрёстка встали отсветы, обозначив «дверные проемы» врат.

— Выбирай, — невесть с чего предложил Ул.

Дорн, совсем как недавно бес, втянул запахи грозы трепещущими ноздрями, делаясь немного зверем. Он оскалился, прищурил желтеющие глаза. Пальцы Дорна напряглись тигриной лапой, ладонь метнулась… и уверенно указала в тёмный проем меж двух камней. Ул охнул, когда по щеке наотмашь ударил знакомый ветер. Он был мокрый, тяжёлый — он не погладил, а влепил оплеуху! Ветер добавил и подзатыльник: мол, или убирайся, или шагни туда, куда велит рука друга. Нельзя сомневаться!

Ул, не отдавая себе отчёта, нагнулся, нащупал высокую травинку, вырвал у самой земли и бережно зажал в пальцах. Как бес недавно, он запрокинул голову и подставил лицо дождю. Тёмная вода стекала слезами, смывала страхи и сомнения. В непостижимой высоте зародилась ослепительная вспышка. Молния нацелилась в сердце, но сломалась, распалась над головой, впилась расщепленными концами в два камня. Молния натянула гудящую арку врат. Ул на ощупь вцепился в руку-лапу Дорна, впитал указанные нобом направление и удаление, то и второе казалось важным.

Врата лопнули на две створки, раскрылись во тьму. Шаг вперёд, ещё шаг. Оказавшись точно в контуре молний, Ул полуобернулся, выпустил травинку из пальцев. Стебель повис в воздухе. Указательный палец, послушный невесть откуда пришедшей подсказке, тронул метёлку соцветия, вынудив его качаться — туда-сюда, снова и снова…

Ещё шаг… Вес пропал, в спину ударил грохот, будто камнепад завалил лаз. Так и есть: врата пропали, закрылись, толкнули Ула и Дорна вперёд, в неведомое, вопреки запоздалым сомнениям и проснувшейся осторожности.

Бес. Снова замок у водораздела

Управляющий имениями и золотом багряного беса стоял на коленях, убито смотрел в пол и молчал. Так продолжалось уже давно.

Рэкст успел бегло прочесть верхнюю из недавно доставленных древних рукописей — с юга, из-за моря, единственный уцелевший образец, не подлежащий оценке в золоте… Бес отложил книгу и глубоко вздохнул. С отвращением покосился на окно. Гроза бушевала, молнии били и били в перекресток, бесконечное число раз указуя начальный камень пути, ведущего куда угодно… Пути, недоступного рабу! Увы, он направлен сюда, он вынужден и обязан исполнять волю королевы. Он пребывает в этом мире, столовом для четвертого царства — мира атлов, которых нет давным-давно. Их нет! Память о них истлела… Но войти в их дом без приглашения все так же невозможно. Даже для королевы.

Сюда смогли проникнуть лишь трое бессмертных, по одному от первого, второго и третьего царств. Все они прежде знали лично и близко хотя бы кого-то из атлов и числили его в друзьях. Скорее всего, они и допущены по старой памяти.