Перевернутая карта палача

— По здравому размышлению ты не чудовище, если тебе в столице чудится клетка, а не дом — полная чаша, — проскрипел Монз, неодобрительно глянул на приглашения и прошёл к своему креслу у окна. — Что, нет радости? Будь жизнь набита радостью, как мешок — репой, жрал бы ты ту радость круглый год… с отвращением. Дети непосредственны, а ты вырос. В тебе цел стержень. Пора сознательно решать, нужен ли он, посилен ли. Сломай стержень, и жить станет удобней. Сохрани — и многие сочтут тебя самое меньшее странным, а то и опасным.

— Получается, Эла…

Палец Монза прицелился в стену с книгами и выбрал корешок. Ул сорвался с места, в прыжке взвился до верхней полки и бережно выдернул из общего ряда старый переплет. Прижал к груди, рухнул, спружинил, опираясь о пол свободной ладонью — и выложил книгу на стол. Палец Монза уже выцеливал следующую, и ещё, ещё… Когда переписчик прикрыл веки, довольный расторопностью ученика, на краю стола ровным рядом лежали семь книг.

— Выбери лучшую, — велел Монз. Зевнул и задремал…

Ул вскинулся, готовый сразу дать ответ. Книга о точках удивительна и полезна, она такая одна! Она открылась взгляду и отдала знание вопреки загадке чужого наречия. Ул смущенно прочесал волосы и сел на пол, задирая голову и глядя на книги снизу вверх, с почтением. Крайняя справа — полный свод карт княжества и смежных земель. Рядом рецепты южной кухни, и, когда у мамы бессонница, именно их следует читать вслух. Лоэн бы тоже нашел рецепты несравненными, там две трети записей о ягнятине! Что ещё? Стихи о розе и соловье. Свод нобских родовых древ… Книги так различны, что, исчерпав первый порыв к ответу, второй раз, рассудочно, ответ дать вовсе нельзя. Ул вздохнул, забрался с ногами в кресло. Умостился на скрипящей обивке, чьи прорехи кое-как прикрыты облезлой телячьей шкурой.

Созерцать знакомые переплеты приятно. И, если нет ответа, можно просто выбрать то чтение, какое ложится на душу именно теперь. Рука отодвинула книги одну за одной и задержалась, погладив стертое тиснение заглавия «Танцующего убийцы».

Говорят, нет в княжестве более нелепой книги о бое. Некий безумный мастер в ней рассуждает, как вести сражение, если противник имеет нечеловеческую скорость, непробиваемую шкуру, совершенное ночное зрение. Допущения нарастают и множатся, советы из спорных переходят за грань абсурда. И все же… Ул провел пальцами вдоль обреза страниц, ощущая щекотку и щурясь. Он с некоторых пор наловчился, однажды прочтя книгу, безошибочно открывать её на нужной странице.

«К победе нас ведут воля и правда, а вовсе не сила мышц или слава клинка. Есть свидетельства, что с голыми руками выходили против каменных чудищ и справлялись. Есть примеры, что в полной броне выходили против необученных селян и умирали с позором. Дано нам сердце, чтобы выбрать: бой или мир. И дана боль души, чтобы узнать свой путь к победе, когда бой неизбежен».

— С голыми руками, — улыбнулся Ул.

Он прикрыл глаза и задремал, заново всматриваясь в бой Лоэна, потрясший Тосэн и изменивший площадь. Бой, которым вервр пытался сказать что-то важное именно Улу. Бой, создавший бальный зал для двух свадеб, небезразличных Лоэну.

— Ты выбрал? — сварливо напомнил Монз.

— Такого выбора нет, — припомнил Ул свой ответ Лоэну.

— Именно. Нет лучших книг, поскольку нет одинаковых, — согласился Монз. — В первый миг в тебе взыграло детство, и ты почти готов был выбрать. Но после одумался. Ухудшились ли книги от твоего повзрослевшего ума? Расхотелось читать, раз нет и не будет лучшей?

— Я обожаю читать, вы знаете.

Ул угадывал, что будет сказано далее. Заранее улыбался, и на душе наконец-то светлело.

— С людьми та же беда, — зевнул Монз. — Нет одинаковых. Однажды поймешь, что книги меняются, когда меняешься ты. Люди меняются и того занятнее, без всякого твоего участия. К лучшему и худшему, так и иначе… прощай им потрепанность переплета и ошибки переписчиков. Прощай, что полны чужими мыслями и желают не того, что важно тебе. Делают и вовсе не то, чего желают, а говорят о чем-то третьем… На то они и люди.

— Благодарю, я подумаю.

— Покуда реши, что отличает хорошие книги от дурных. А я пойду, — Монз опасливо глянул на дверь, приблизился к столу. Погладил обложку нобского родового древа. — Как бы Эла не явилась с проверкой. — Монз тронул переплет «Танцующего убийцы», — я предпочитаю алый тон всем прочим, такие друзья с тобой до последнего дня, — он провел пальцами по своду карт, — но порой не выжить и без нудных, лживых, полных домыслов и опасных идей… Хэйдов.

— Да уж.