Переводчица для Дикаря (СИ)

В комнате, куда позвала меня Аглая, невероятно красиво, хотя выглядит все так, будто мы вместе с домом провалились в девятнадцатое столетие. Здесь нет никаких примет современности, все предметы старинные и изящные. На полу лежит огромный мягкий ковер, покрытый цветочным узором. Окна прикрыты торжественными портьерами цвета лаванды, почему-то никакого тюля. Высокие окна смотрят в заснеженный сад. В комнате куча мебели: два диванчика, несколько кресел, а уж столиков с изогнутыми ножками и безделушками на них — просто не счесть. Пожалуй, жить в таком кукольном мире я бы не хотела. Но фильм, снятый в таком интерьере, иногда посмотрела бы с удовольствием.

Аглая Константиновна с улыбкой смотрит, как я любуюсь ее гостиной, и подзывает меня к себе. Указывает хрупкой рукой на висящую на стене картину и говорит на чистейшем русском языке:

— Взгляните, Машенька, на эту картину! Как она вам?

На большом вертикальном полотне изображен пышный темный сад, на белой скамейке сидит девушка с распущенными волосами и читает толстую книгу. Лицо девушки освещено странно, как будто свет идет не сверху, от солнца и неба, а снизу, от книжных страниц.

— Очень красивая картина, — говорю я неуверенно. — Романтичная.

— О, вы правильно уловили, Машенька! Именно — романтичная, — радостно подтверждает Аглая Константиновна. — И вы знаете, у нее есть особенное свойство. Она приносит счастье всем женщинам, которые ею владеют!

— Да что вы говорите, — честно, я просто не знаю, как реагировать на такие заявления. Особенно с учетом того, что я видела совсем недавно. Крыша у любезной старушки явно не на месте. Но остается только поддакивать. — Это очень интересно!

— Вы можете мне не верить, милочка, — Аглая проходит к одному из диванчиков и жестом предлагает мне тоже присесть. — Но эта картина передается в нашей семье из поколения в поколение уже почти триста лет, и ни у одной из ее хозяек не было проблем в браке.

Она с гордостью повторяет:

— Ни у одной! Никаких неполных семей, неверных мужей и несчастных детей!

Я тут же припоминаю, что Аглая рассказывала мне о страстном любовнике, которого она вспоминает до сих пор. Но, видимо, в ее семье наличие любовника не является признаком несчастливого брака?

— Но вот беда, — грустно замечает Аглая Константиновна, — мне не посчастливилось родить дочку. У меня прекрасный сын, просто прекрасный. Но его жена тоже родила ему только сыновей, а для того, чтобы картина продолжала быть волшебной, я должна ее лично передать женщине, которую выберу. Понимаете?

— Если честно, не совсем, — признаюсь я.

— На самом деле, это очень просто. Три века эта картина переходит от матери к дочери. Но ее нельзя передавать мужчине — она просто потеряет свои волшебные качества! Поэтому я не могу отдать ее ни сыну, ни внуку. И я не могу ее завещать кому-то, кого не знаю лично. То есть даже если у меня родится правнучка, я смогу отдать ей картину только, если сама буду знакома с ней. А если дитя родится, когда я уже умру, линия женского владения картиной прервется, и ее свойство талисмана будет утрачено.

В этот момент горничная вкатывает столик с чайными принадлежностями, и у меня появляется возможность немного перевести дух. Я принимаю из рук горничной чашку с золотистым чаем, ставлю ее на резной столик и повинуясь ласковому давлению Аглаи Константиновны, беру с блюда тарталетку с ягодами. Почти такую же, какую брал себе в буфете Василий, внезапно вспоминаю я. И хмурюсь. Зачем вспоминать подробности никому не нужной встречи?

— Очень вам сочувствую, Аглая Константиновна, — говорю я, прожевав кусочек пирожного. — Жаль, что так получается с картиной. Но возможно, вы еще познакомитесь с вашей правнучкой…

— Ох, детка, — машет она тоненькой рукой. — У меня почти не осталось надежды. Мои внуки думают о чем угодно, только не о семье.

— Ну, сейчас это тренд, — киваю я. — Причем не только среди мужчин…

— Тренд? — переспрашивает старушка.

— А… ну мода, можно сказать. Сейчас принято поздно жениться, — поясняю я.

— И это очень, очень неправильно! Зачем же терять время? Семью нужно создавать рано, пока молодые, много-много заниматься любовью и рожать детей! — радостно блестя глазами, сообщает Аглая Константиновна. — Расскажите, как развивается ваш роман с атлетом, у которого янтарные глаза?

Секунду я раздумываю, но врать я умею очень плохо. Лучше и не начинать.

— Не очень хорошо, — признаюсь я, и с запозданием соображаю, что Аглая может снова начать нервничать и чего доброго, устроит скандал.

Но мои опасения не оправдываются. В эту же минуту, словно откликаясь на мои мысли, в комнату входит горничная. На маленьком подносе она несет стакан воды и блюдечко с голубенькой таблеткой. Старушка быстрым жестом отправляет таблетку в рот, запивает и кивком отправляет горничную восвояси. Удивительно, что в наши дни она ведет себя так, будто иметь прислугу — совершенно естественное дело!

— Так что у вас там происходит? — требовательно спрашивает Аглая Константиновна.

23