Переворот.ru

— Три года назад. Цель очевидна: силовые акции по дестабилизации режима. Готовить их своими силами было чересчур опасно. А необходимость уже назрела. Наши данные неопровержимо говорят о том, что планета вошла в зону глобального кризиса, а власть ни о чем, кроме как о «вертикали» думать не желает. Все наши официальные обращения и неформальные подходы оставлены без ответа.

Злобин сделал пометку задать уточняющий вопрос чуть позже.

— Кто такой Махди? — не теряя темпа, спросил он.

— Руководитель разведывательной сети с базой на Ближнем Востоке. Частной сети, — уточнил Дубравин.

— Вы, блядь, нам Бен Ладена притащили? — встрял Игорь Дмитриевич.

— Да кому это Старик Хоттабыч нужен? — отмахнулся Дубравин. — Нет, Махди — русский. Бывший офицер российских спецслужб. В девяносто шестом предложил свои услуги разведке БААС[80]. Провёл ряд успешных спецопераций. Предложил создать формально независимый разведцентр, к которому бы обращались за услугами все желающие. Идею поддержали арабы. Они, наверное, не забыли Старца Горы с его легендарными асассинами. Махди создал нечто подобное, только вместо гашиша для обработки агентов использовал самые современные методики «контроля за сознанием». Имея идеальных исполнителей, неограниченное финансировании и полное отсутствия бюрократических препонов, он быстро создал достаточно мощную и разветвлённую сеть. Практически по всему миру.

— Вы сами служили в разведке. Скажите, разве такое возможно, создать частную спецслужбу? — Злобин постарался вложить максимум иронии.

— А вы послушайте Баха, Андрей Ильич. Не вериться, что такую музыку мог написать человек. Особенно, если слушать одну попсу. — Дубравин тяжело вздохнул. — Я — попсушник в разведке, каковых большинство. Исполнительная серятина, добросовестная посредственность. А он — гений. Сотворить свою структуру рано или поздно мечтает каждый. Но сделать это… Как симфонию написать, имея три класса музыкальной школы. Я тоже мечтал, особенно, когда тупицы в руководстве доставали окончательно. Но лишь мечтал. Так сказать, занимался психотерапией. А Махди взял — и сделал. С нуля. На голом энтузиазме, как и полагается гению.

— Вы с таким пиететом о нем говорите… Сильное впечатление произвёл при личном общении?

Дубравин улыбкой дал понять, что ловушку он почувствовал, но, так и быть, подыграет.

— Лично не знаком. На контакте с ним был генерал-майор Фролов. Коркин привлекался для дистантной психоаналитической экспертизы, не более того.

— И по её результатам насмерть испугался?

— Если вы намекаете на смерть Коркина, то она произошла абсолютно случайно и по вполне естественным причинам. Труп вам предоставят для экспертизы. Место происшествия укажем.

— Проверим обязательно. — Злобин поставил галочку на листке. — А Фролов погиб тоже от естественных причин?

— Его ликвидировал Махди.

— Уверены?

— Абсолютно. Произошло то, о чем меня предупреждал Коркин. — Дубравин вяло пошевелил пальцами. — Выражусь в заумных терминах Коркина, чтобы не пороть отсебятину. Коркин считал, что Махди — это уникальная, искусственно созданная псиматрица. С собственным паролем развития, намного превосходящим уровень нашей организации. Подготовить сотню «биороботов», закупить снаряжение и сходу захватить Останкинскую башню для Махди — проще простого. Гению все просто. Увы, а он — гений.

— И это все, что вы можете сказать о нем? Бывший офицер российских спецслужб, агент БААС, владелец частной разведконторы. Вы же профессионал, Дубравин. Как можно было доверять человеку, зная о нем так мало? Преступно мало, я бы сказал.

— Больше, увы, узнать не удалось.

— А вы пытались?

— Естественно. Вопреки предупреждению Махди, мы попытались бросить его в разработку. — Дубравин опустил взгляд. — Аналитическая группа, работавшая с архивами и донесениями оперативников, самоликвидировалась. Два эпилептических припадка, попытка суицида с катастрофическими последствиями для здоровья, несчастный случай и бытовое убийство. Все — в течение недели. Последний сотрудник за три дня свалился в остром алкогольном психозе. Оперативная группа… Фотографии их трупов мы получили по почте.

— И, несмотря на это, вы не прервали контакт?

— Мы сами виноваты. Он нас предупреждал: либо человек, либо его досье. Мы же, дураки, по старинке решили иметь досье для самоуспокоения, а не для дела. Вот он нас и щёлкнул по носу. До кровавой юшки.

— И вы утёрлись?

— Дело важнее разбитых носов.

Злобин сделал пометку на листке.

— К этому эпизоду мы ещё вернёмся. Ответьте, почему вы не планировали захват башни?

— В этом не было никакой необходимости. По нашим расчётам, «лимоновой революции» вполне достаточно, чтобы запустить механизм системного кризиса.

— Но это же авантюра! Из этого старого гомика такой же Че Гевара, как из меня Папа Римский, — воскликнул Игорь Дмитриевич.

Дубравин повернулся к нему и с иронией произнёс:

— Лишь с последней частью вашей фразы я готов согласиться целиком и полностью. Вы — не Папа Римский. Хотя со свечкой в храмах появляетесь по христовым праздникам и власть у вас почти абсолютная.