Перевоспитать охламона

После отчаянного и неожиданного приступа ревности Груньке захотелось есть. Казалось, она бы и слона проглотила, если бы Михалыч приготовил его под своим фирменным соусом. Но девушка довольствовалась сочным, ароматным и умопомрачительно вкусным куском телятины. А после ужина, сыто откинувшись на спинку диванчика, любовалась своим женихом.

Васька уже тоже прикончил свою порцию и задумчиво вертел в руках чашку кофе. Грунька любила вот так им любоваться, открыто, не таясь, словно заявляя всем и каждому, что именно ей принадлежит этот мужчина — красивый и взрывоопасный.

Они сидели в отдельной кабинке на диванчиках с высокой спинкой, служившей одновременно перегородками между столиками. Молодые люди решили не уединяться в кабинете директора. Вернее, решила Груня, а Барин, хоть и сопротивлялся, но послушно уступил желанию невесты.

— Вась? — наконец, спросила Грунька, — Что гложет тебя? Поделишься?

— Мелочи, пигалица, — улыбнулся Васька, — ползи-ка ко мне. Чего ты там далеко расселась?

Грунька тихо рассмеялась, тряхнув рыжим хвостом. Вот ведь собственник, а не Барин. Но она знала четко — ей нравятся его замашки неандертальца, грозный рык и хмурый взгляд. Тем более, свои вспышки он с лихвой компенсировал бурными ночами.

Грунька встала со своего диванчика, но садиться под бок к Барину не спешила.

— Хватит уже кофе на ночь пить, — строго отчитала она парня, — Принесу чай. А ты сходи в курилку. Вижу ведь, как мучаешься, курильщик ты мой со стажем.

— Я бросил, — недовольно сверкнул карим взглядом Васька и хрустнул костяшками пальцев, выдохнул, — Одну.

Грунька проводила Ваську довольным взглядом. Нет, он все же молодец. После стольких лет стажа смог отказаться от вредной привычки. Почти отказаться. Но Грунька была уверена, что к моменту рождения малыша, Василий Павлович окончательно позабудет о сигаретах.

Подхватив пустые чашки, девчонка побежала на кухню. Минутку болтала с Михалычем, пока тот готовил чай со своими строго засекреченными травками, задержалась у бара, поболтав с Сашкой. Отмахнувшись от его помощи, составила чистые чайные пары на поднос и собралась вернуться к их с Василием столику. Решив не лавировать между столиками, начала обходить их. И как только оказалась напротив входа в зал, застыла на мгновение, наткнувшись на группу мужчин во главе с уже знакомым ей парнем. Кажется, Лёвой. Тем самым, который заказывал стейк и окрошку казалось бы вечность назад, а после встречи с ним Ваське пришлось накладывать швы на глубокий порез на руке.

— Думал, не встретимся, — усмехнулся парень, — Сухой, глянь, а цыпа как хороша.

Мужчина, откликнувшийся на прозвище «Сухой», прилип сальны взглядом к ладной фигурке Груни.

— Мне оставь, — коротко скомандовал Сухой, а потом уже громче, — Всем сидеть, дышать в тарелки!

Мужчины, бритые наголо, молниеносно рассредоточились по всему залу, заблокировали дверь на кухню, прижали беднягу бармена Сашку к стойке. Сама Груня сжалась в комочек, внимательно наблюдая за «гостями».

— Я видел эту девку с Барином, — хмыкнул Лева, — Как думаешь, она сгодится? В качестве компенсации?

— Люблю рыжих, — поддержал приятеля Сухой, — Расслабься, цыпа, Барин придет, за тебя перетрем. Он не жадный, поделится с давним другом.

Сухой подмигнул Груне, вырвал из ее рук поднос и швырнул на пол. От звука бьющейся посуды девчонка вздрогнула. Взгляд мужчин заставлял сжиматься в тугой комочек нервов и страха.

— Не трогай девчонку, Караськов, — донесся до Груни голос Владимира, — Барину не понравится, сразу предупреждаю.

— Захлопнись! — рявкнул Лева, и один из парней с размаху впечатал кулак в корпус Вовчика.

Лева вновь переключил внимание на Груню, усмехнулся, хлопнул приятеля по плечу.

— Вы пока перетирайте с Барином, как договаривались, — распорядился Караськов, — А я с девкой развлекусь. Если под Барина легла, чем я ей плох?

Груня хотела вырваться из цепкой хватки парня. Но тот только сально усмехался и потащил ее в одну из VIP-кабинок на первом этаже.

— Нет, пожалуйста! — закричала Груня, пытаясь вырвать руку из стального захвата.

Но Караськов тащил ее, словно боялся не успеть. Грунька вырывалась, пока за ее спиной не раздались громкий рев ее любимого раненого бизона, звон бьющейся посуды, звуки ударов, маты и громкие крики боли и стоны.

— Васенька! — шептала Грунька, оглядываясь назад.

— Будет тебе «Васенька», — ухмылялся Караськов, — Заломают его. Не ссы. Он еще пожалеет, что меня кинул.

— Лева, сука! — кричал Васька где-то за спиной Груни, — Я урою тебя, гнида!

Следом раздались крики, стоны, рев. Грунька боялась оглянуться назад. В глазах застыли слезы. Она упиралась, боролась с крепким парнем, пытавшимся втащить ее в комнату, старалась расцарапать его лицо, пока звонкая пощечина не заставила ее застыть. Тем временем, Караськов намотал длинные рыжие волосы Груньки на кулак и больно потянул вверх, заставляя смотреть в свое лицо.

— Не дергайся, Лева будет нежным, — улыбался Караськов.