Перевоз Дуня держала… Это он – мой мужчина!

Варя послушно развернула газету, и ей сразу бросился в глаза заголовок: «Подвиг советского лётчика». Речь в статье шла о боях на Курской дуге в конце июля 1943 года. Лётчики-истребители французской эскадрильи «Нормандия-Неман» получили задание по прикрытию советских бомбардировщиков 204-й бомбардировочной авиационной дивизии, которые должны были нанести удар по артиллерийским батареям противника. Задание было с блеском выполнено, но на обратном пути авиационная группа подверглась нападению немецких истребителей. Французы приняли неравный бой, защищая бомбардировщики, но один из самолётов, всё-таки, оказался подбит. С горящим мотором на бреющем полёте у советского лётчика под прикрытием французских истребителей всё же оставался шанс спастись, но он предпочёл вступить в бой и направил свой самолёт в гущу немецких самолётов, выжав из своего высоту, не свойственную бомбардировщикам. После лобового тарана самолёт советского лётчика перешёл на нос, а затем сорвался в отвесное пике. Вместе с ним рухнули в лес и два самолёта противника. Остальные предпочли покинуть поле боя и с позором сбежали. Статья заканчивалась словами: «Подвиг капитана Александра Николаевича Прокофьева-Северского навсегда останется в благодарной памяти советского народа».

– Ты был с ним знаком? – догадалась Варя.

– Ты тоже! – ответил Саша, – Он был одним из тех, кого ты спасла тогда, в двадцатом, на барже. Знаешь, чего я не могу понять? Откуда он взял силы простить такое? Как смог принять узурпаторов власти? Сейчас понятно – есть враг, с ним надо бороться. Но тогда, в гражданскую? Почему остался в России? Почему не уехал? Осознанно или так сложились обстоятельства? Как он жил все эти годы? Смог ли принять эту советскую власть, эту новую родину всем сердцем?

VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Москва

19. Июль – август 1957 года

В июле 1957 года Саша с Варей приехали в Россию. Приехали не насовсем, всего лишь на две недели в составе французской делегации на VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов в Москве. Хотя, какая из супругов была молодёжь? Варе – 59, Саше – 63. Их включили в делегацию в знак признания заслуг перед французским народом за участие в борьбе против фашистских захватчиков в годы Второй мировой войны в рядах Сопротивления.

В Россию супруги ехали не без опаски, хотя и знали об Указе Президиума Верховного Совета СССР о восстановлении в гражданстве СССР подданных бывшей Российской империи, проживающих на территории Франции от 1946-го года, который для них звучал, как указ об амнистии, как акт о прощении и милосердии. Опасения за свои жизни были, а вот сил сопротивляться искушению побывать на Родине – не было. Едва появилась такая возможность, их так и потянуло, словно металлическую стружку к магниту.

Прежде Варя в Москве не была. Смотрела на город широко открытыми глазами восхищённого туриста. Саша бывал в Москве не единожды. Но город не узнавал. Отдельные здания, облик которых воспоминанием вспыхивал в его сознании, общую картину не меняли. Да и сами дома, будто стесняясь находиться в новом окружении, робко показывали вычурную лепнину своих фасадов, зажатые прямоугольными зданиями, будто торопящимися куда-то вдаль, в светлое будущее.

Не узнавал даже те места, которые почти не изменились. Как Красная площадь, например. По-прежнему стояли друг напротив друга по-сказочному красочный Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву, в просторечии именуемый Храмом Василия Блаженного, и Императорский российский исторический музей имени императора Александра III, переименованный в Государственный исторический музей, что не изменило ни его внешнего облика, ни сути. Всё также восседал на высоком постаменте памятника, возведённого по желанию и на деньги благодарной России, князь Пожарский, внимательно слушающий гражданина Минина. Только уже не в середине площади, а рядом с Храмом. Верхние торговые ряды не изменили своё предназначение, только сменили имя на Государственный Универсальный Магазин.

Изменения коснулись лишь стен Кремля – двуглавых орлов на башнях заменили рубиновые звёзды. Да перед стеной находилось странное сооружение в виде усечённой пирамиды, резко диссонирующее с историческим обликом площади, – мавзолей Ленина. Там лежало не преданное земле тело вождя русской революции, выставленное на всеобщее обозрение нетленным, что должно было, видимо, ассоциироваться с мощами православных святых. В мавзолей водили экскурсии. Французской делегации тоже были выделены время и день на посещение, но Саша с Варей пойти отказались.

Но, если встать к мавзолею спиной, то – ничего не изменилось… И, в то же время, изменилось всё до неузнаваемости. Изменилась душа. Изменился дух города. Как если бы ты встретился с близнецами, которые были не различимы в детстве, а теперь они выросли и стали так не похожи друг на друга – разные глаза, разные улыбки, разный запах.