Перевозчик

– Уж извини меня, но я не виноват, что ты оказался таким тупым, и чтоб до тебя дошло, придется очень долго мучить и пытать всякими болевыми способами, а возможно, и психологическими, иногда они действуют даже лучше. Кстати о них, о психологических: помнится, ты обругал ограбленного мужчину «петух позорный», это, как я понимаю, означает опущенный… Да, так? – спросил уже несколько изменившимся, злым голосом Николай и, поскольку тот молчал (от удара под дых никак не мог раздышаться), с силой вдавил его лицом в грязь от небольшой лужицы и голосом окончательно рассвирепевшим вопросил: – Отвечай, тварь!

Ограбленный с неослабевающим интересом продолжал наблюдать за разворачивающимися действиями.

– Да, да, правильно, – наконец, все-таки сумев вздохнуть, с трудом произнес Дик.

Николай отлично понимал, что такие люди, как Дик, признают только силу, поэтому во время своих вопросов, сидя у него на спине, не переставал больно колотить по загривку. Вес его для Дика был не обременительным, и тот попробовал высвободиться и вырваться, что почти удалось, но Николай, снова заломив руку, удержал его в прежнем лежачем положении и грозно предостерег: «Если, сука, еще дернешься, руки уже начну ломать, а это, тварь, поверь на слово, процедура не очень приятная». Не переставая бить, Николай поинтересовался у пострадавшего мужчины, как его зовут, узнал, что тот Леон, и спросил:

– Ты слышал, Леон, как оскорбительно о тебе отозвался Дик? Что на это скажешь, это правда или он врет?

Леон возмутился:

– Конечно, врет, мы с этим жуликом были знакомы только час, познакомились в пивной, потом зашли в магазин, я взял две бутылки водки, закуску и пошли пить в лес. Откуда он обо мне что-нибудь может знать… Как только не стыдно говорить такое?

– Скажешь тоже, Леон, – стыдно, такому ничего не стыдно: ни оболгать, ни оскорбить, ни ограбить, ни побить. Он поймет только тогда, когда ему больно, причем больно должно быть долго и мучительно, только так его можно перевоспитать. Давай-ка займемся этим, ведь это дело благое, и пусть не обижается, когда поймет, нам же спасибо скажет. – Николай говорил, понимая, что слушают оба. – Ну-ка, Леон, стегани-ка его ногой куда-нибудь под ребра, да побольнее.

Тот со словами «это я с удовольствием» прямо с разбегу ударил, похоже, раньше он никогда этого не делал, поэтому остановился и с интересом на него посмотрел, оценивая результат. Дик поморщился и зло сверкнул глазами. А Николай, поощряя, сказал Леону: «Ну чего встал-то, давай, давай, продолжай, воспитывай!». И тот пнул его еще пару раз, но уже как-то лениво и нехотя, без вдохновения.

«Совсем не мстительный товарищ попался», – даже подумал Николай.

Но «воспитывать» – то надо, и Николай решил, что пора убедить этого громилу в бесперспективности сопротивления. Он позволил ему встать и сказал: «Чтобы ты убедился в своей слабости и моей силе, разрешаю попробовать подраться со мной. Я не обманывал, когда говорил что я ангел. Наш справедливый бог, прежде чем послать к вам на Ялмез, наделил меня силой и хорошенько потренировал. Он предупредил, что такие, как ты, начинают понимать только после долгих побоев, и он говорил: «Бей до тех пор, пока не подползет к тебе на брюхе, как нашкодившая, трусливая собака к хозяину, – только тогда он поймет!».

Бандит смотрел на Николая и видел, что сам он был на две головы выше и раза в три грузнее. В его мозгах никак не могла закрепиться мысль о странной самоуверенности и силе этого чудаковатого, хиленького моралиста, он не мог поверить в это. «Как же так, – думал он, глядя на него, – да не может этого быть!»

Они стояли друг против друга, Дик снова размял мышцы и принял боксерскую стойку. А у Николая, наоборот, поза была какая-то совсем не воинственная, он опустил плечи, отвернул голову и с увлеченным видом рассматривал грача, севшего на ветку дерева, растущего невдалеке. Тот с любопытством посматривал на людей – («Чего затеяли-то?») – и, время от времени, приподнимая крылья, во все горло на них ругался. Николай, все так же не поворачивая головы, и не отвлекаясь от созерцания недовольной птицы, как будто его больше занимал грач, а не стоявший в стойке, и приготовивший уже кулаки соперник, обратился к нему.

– Ты, Дик, говорил, что ваш черт рогатый покровительствует и помогает вам, таким удачливым и успешным. Так чего стоишь-то, начинай, посмотрим, как он поможет. Или ты уже обхезался? Тогда ложись на брюхо и ползи.

От такого спокойствия у бандита начала пропадать уверенность в себе, куда-то улетучилась всегдашняя спесь, и он стал прикидывать, что же будет дальше, как все обернется?

А обернулось так: Дик все же решился, поскольку одновременно с уверенностью Николай спровоцировал его своим расхлябанным, не готовым к драке поведением. Он, даже подставляясь, потихоньку перебирая ступнями, вроде нечаянно, передвинулся к нему и оказался на расстоянии протянутой руки. Вид его как бы подсказывал: «Ну вот он я, ничего не ожидаю и даже рожу отворотил на грача, вот момент, бей и вырубай!». А Дик знал, что уж вырубить-то мог.