Перезагрузка

– Ну вот и бери ее с собой, – подытожила Иволга, – скажешь, что по моему личному распоряжению. А на собрании обсудим дальнейшее.

Дану привели в тот же день. Ко мне зашли мои ребята, и я попросила их сбегать за девочкой. Вызвались Мерлин с Настей. Вот никак к ней позывной не приклеивается, все Настей почему-то называю. Вышли они, взявшись за руки, и у меня подозрение возникло. Я спросила у Чумы.

– У них что, типа любовь, что ли?

Чума дернула плечом.

– Да кто их знает. Похоже на то.

Айгуль-Леди заулыбалась.

– Пусть гуляют ребятки. Молодые, счастливые.

У меня даже комок к горлу подкатил. На два или три года моложе меня, но да, молодые еще. Счастливые. Я к ним почему-то как к Дане отношусь уже.

Дану привели. Она робко села на соседнюю свободную койку – Зильбер разрешил ее занять, если к ночи других раненых не будет.

– Тебе что, страшно? – спросила я. Как-то она вся скукожилась.

– Не знаю, – ответила Дана, – тут все с ружьями ходят. Все такие… – она поежилась.

– Да хорошие тут все, – заверила я ее, – ты не бойся. С ружьями – это не значит, что обязательно злые люди. Я вот тоже с ружьем хожу.

Дана подошла ко мне. Потрогала повязку.

– Маш… а у тебя что с глазиком?

– Глазик поранен, – сказала я, – ты не волнуйся, это не страшно. Главное, что я жива, и ты жива. Правильно?

Девочка робко кивнула.

К ночи все утихомирилось. Я поспала днем, потом поспала немного еще и проснулась, когда прибор на столе у Зильбера показывал час ночи. И больше сон ко мне не шел. Глаз болел, но не сильно, привычно уже. Я лежала и думала о разном, и вроде мысли не такие уже мрачные, но заснуть не получалось.

Что-то шевельнулось во тьме. Я повернула голову и увидела, что Дана сидит на своей койке, свесив ноги.

– Ты чего не спишь? – поинтересовалась я.

– Не хочется.

– Полнолуние, наверное, – предположила я. Через окно лился яркий лунный свет. Удивительно ясная ночь. Помню, я так удивлялась, когда после Бомбы на небе первый раз появилась Луна. Несколько лет ее вообще не было видно – так, иногда тусклое свечение какое-то.

Я встала, подошла к окну. Дана тоже слезла с койки. Встала рядом со мной. Отсюда, хоть помещение и полуподвальное, был хорошо виден двор. Плац, полоса препятствий за ним, сарай, где у нас дрова хранятся. С вечера выпал снежок, так что все сияло – снизу белизной, сверху ясным лунным потоком.

– Хорошо на улице, – пробормотала Дана.

– Завтра пойдешь погуляешь, – сказала я, – можно у сарая там горку залить. Покатаешься. Ты ведь уже не боишься наших?

– Не, – помотала головой Дана, – мне один дядя куколку подарил.

Она достала из кармана целлулоидного пупсика без руки.

– Хорошая куколка, – согласилась я, – только руки нету.

– Ну и что, – Дана с упреком взглянула на меня, и я снова поразилась, какие у нее выразительные глаза – большие, бледно-зеленые, – мало ли у кого руки нету. У Тарика вон ноги нету.

– Да, – согласилась я, – а у меня глаза.

– Моей куколке осколком руку оторвало, – сообщила Дана.

– А имя ты ей уже придумала?

– Да, – девочка кивнула, – ее будут звать Лада.

Я удивилась и хотела уже спросить, откуда такое имя, но во дворе что-то зашевелилось, и я машинально приникла здоровым глазом к стеклу.

В следующую секунду я прыгнула к стулу, где лежала моя одежда, схватила ремень с кобурой и, застегивая его, бросилась к двери. Через двор перебежками двигался кто-то незнакомый. Открывая дверь, я выхватила «Удав». Выскочила на снег, плевать, что в тапках, мороз сразу обжег, но плевать… Прямо передо мной незнакомый мужик юркнул между сараем и углом здания. Я даже рассмотреть его успела за долю секунды – мозг только отметил «не наш» – и крикнула «стой!» Но было поздно. Я понеслась вовсю, но добежав до угла, увидела лишь, как темная тень шарахнулась в кусты перед забором. Куда это он, интересно? Забор у нас хороший и сверху колючка.

– Стой! – я вскинула пистолет, выстрелила наобум. Сейчас бы пулю с самонаведением, но ее, конечно, нет. Пока я бежала до кустарника, все затихло.

Искать даже не нужно – снег все отлично выдает. Из кустов мужик побежал к забору, вон цепочка следов, а здесь…

Странно, ведь забор мы вроде тщательно проверяем. Я осмотрела выломанные доски. Аккуратно их сдвинули, ничего не скажешь. Я выглянула в дыру – следы уходили вдаль, и никого на улице уже не было. Поздно.

– Что случилось?

Ворон тоже не успел одеться – на нем была тельняшка и исподние штаны, но в руках он держал гауссовку. Выскочил, значит, на стрельбу.

Я рассказала. Ворон подошел к забору, покачал доски.

– Вот засранцы, – пробормотал он.

– Не понимаю, как умудрился-то влезть, – буркнула я.

– Это не снаружи влезли, – вдруг произнес Ворон, – смотри сюда. Гвоздь вытащили с внутренней стороны.

Я посмотрела единственным глазом на командира.

– То есть… это изнутри, что ли, кто-то впустил?

– Да, – Ворон повернулся, пошел прочь. Крикнул не оборачиваясь, – иди в здание, Маус! Замерзнешь!

Я догнала его.

– Неужели дружки зашевелились? Разведку у нас делают?

– Боюсь, что да. Я сейчас переоденусь да забью дырку. А ты иди спать, ё-моё, тебя лечиться положили, а не территорию охранять!