Перезагрузка

– Извини… извини, – повторяла я. Вдруг мелькнула странная мысль – вот я же была в него влюблена… я, тринадцатилетняя сопля. И вот я его перевязываю, касаюсь осторожно его плеча, груди. Можно в принципе даже погладить по плечу, и ничего особенного. Тогда ведь я мечтала о чем-то подобном. И вот… мы с ним в одной операции, он сам взял меня в спецгруппу, просто потому, что я хороший боец, и мы вместе работали, и теперь вот не кто-то, а я перевязываю его. Ну не дура ли? Все в моей голове перемешалось – Ворон, Дана, несчастный погибший Мерлин… погибший как герой, кстати говоря. Вот, оказывается, где он пропадал.

Я помогла Ворону снова одеться. Надеюсь, повязка окажется достаточной, чтобы остановить кровь. Между тем снаружи все заканчивалось.

– Первый, – послышалось в наушнике, – можешь кого-то послать в правый коридор, третья дверь?

– Могу, сейчас, – Ворон посмотрел на меня, – Маус, иди. Я займусь дальше зачисткой.

Я пробежала по коридору и оказалась у третьей двери, уже распахнутой. Сердце вдруг бешено заколотилось в стрессе. Я будто предчувствовала, что предстоит.

Иволга и Роки стояли у выхода, выставив стволы.

– Сюда, – мотнула головой Иволга, и я вошла. В комнате было чисто – никого, значит, только мебель, порушенная стрельбой. А вот дальше шла запертая дверь. Железная.

– Мертвец там, – тихо пояснила Иволга, – на нем жучок, Мерлин поставил. Он там. Не один. Будем брать его втроем.

Признаюсь честно, тут мне захотелось бросить автомат и заорать, что я не буду. Не хочу, и вообще домой пошла. Как оказывается панически я боялась Мертвеца этого. Пусть даже только десятая часть того, что о нем говорят – правда. Ведь дыма без огня не бывает! Не может он быть обыкновенным человеком! Он мут, это точно… Хотя как он может быть мутом – ведь люди, которые родились до войны, не могут мутировать, они взрослые уже! Иволга же объясняла насчет этого – я не помню, почему так, но помню, что взрослые не мутируют.

Но на пустом месте слухов не бывает! Я словно приросла к полу. А Иволга показала мне в угол, я туда и встала, изнывая мысленно от нежелания находиться рядом с этой железной дверью.. и ведь идти еще туда придется.

Мы сдвинули щитки на лица. Роки отошел, поднял свой «Метал-Шторм» и пальнул гранатой. Я зажмурила глаз и сглотнула, но уши заложило все равно. Пыль еще не осела, но Иволга скомандовала:

– Вперед!

И я по стенке, вслед за Роки бросилась к пылящему пролому. Сквозь щиток здоровым глазом я еле различала очертания предметов… вот убитый справа от меня, голову придавило куском стены. А вот чуть поодаль кресло, и в нем безмятежно, положив ногу на ногу, расселся мужик – в бронике, меховом жилете и джинсах.

Мы застыли на месте – так, словно Мертвец целил в нас из пушки. Но у него и ствола не было, даже пистолета завалящего. Он просто сидел и смотрел, и под этим взглядом я с ужасом чувствовала, что сфинктеры внизу расслабляются, и что-то мокрое течет по ноге.

И что еще хуже – Иволга и Роки тоже не двигались. Правда, и автоматов никто из нас не опускал.

Пыль улеглась, и я видела его лицо ясно, и было это так страшно, что обосраться! Глаза. Теперь понятно, почему он Мертвец. Сначала мне показалось. что глаз просто нет, что там глазницы пустые. Но потом дошло, что все-таки есть глаза… только они похожи на бездну. Такие сплошь черные, без белков, будто дыры, которые всасывают и уничтожают весь свет, который на них падает.

Не понимаю, что мне мешало – наверное, то, что никто в комнате не двигался. Что-то мешало всем. И нарастало в воздухе напряжение. Это было так, будто слышишь издали свист ракеты и ждешь – вот упадет, разорвется. И еще знаешь, что боеголовка там ядерная. И весь вопрос в том, сразу ли после вспышки наступит вечная тьма, или же ты еще пройдешь невообразимые муки, обожженный, переломанный, прежде чем сдохнуть. Вот такое висело в воздухе – страшно до такой степени, что руки ослабели, и мне стоило больших усилий удерживать АК. Казалось, сам воздух почернел и сгустился. Я скосила глаза на Роки, спецназовца, стоявшего рядом, и увидела, что руки его дрожат.

Мертвец встал. Шагнул к нам.

И тогда шевельнулась Иволга. Она сделала шаг вперед, перехватила автомат и прикладом сильно ударила бандита в грудь. Тот не успел закрыться.

Странный удар, зачем это она? Мертвец покачнулся назад, на ногах устоял – но отчего-то страшное напряжение спало. Стало гораздо легче. Вернулись краски, звуки, да черт возьми, что это с нами? Нормальная комната, валяются трое перебитых дружков, и стоит, качаясь, Мертвец – он совем не старый, как мне показалось, а наоборот, очень молодой. На вид не старше меня. И на груди у него странный горб. Почему-то я раньше этот горб не видела. А сам Мертвец хлипкий, тонкий – соплей перешибить можно.

– Мертвец, – тихо сказала Иволга, – тебе сколько лет?

Он посмотрел на нее.

– Двенадцать, – и повторил, – было двенадцать.

Это было так же дико, как предыдущий страх, который заставил нас обмочить штаны. Но в этой комнате мы уже верили всему. Непослушными пальцами Мертвец стал расстегивать куртку над горбом.