Пережитое. Воспоминания эсера-боевика, члена Петросовета и комиссара Временного правительства

Автомобили были приготовлены только поздно вечером, и перевод арестованных состоялся глубокой ночью. В пяти автомобилях мы везли 12 министров. На мою долю пришлись бывший министр внутренних дел Макаров и бывший министр юстиции Хвостов. Макаров был именно тем министром, при котором несколько лет тому назад я сидел в Петропавловской крепости и по распоряжению которого я был сослан в Сибирь – теперь мы поменялись ролями, и я не мог не вспомнить об этом в эту минуту. В автомобиле нас было четверо – двое арестованных министров, солдат с наведенным на них револьвером и я. Министры сидели неподвижно, как бы раздавленные всем происшедшим. На улицах шумела толпа, несмотря на поздний час, и рожок нашего автомобиля гудел непрерывно. Занавески на наших окнах были спущены, и толпа охотно расступалась, когда шофер кричал ей, что автомобили следуют «по распоряжению Временного революционного правительства». Мы переехали через Неву, проехали одни ворота, вторые, третьи… Здесь уже не слышно шума толпы, всюду лежит мягкий и глубокий снег, раздается так хорошо мне знакомый бой крепостных часов… Целый рой воспоминаний поднялся передо мной – неужели все это правда? Неужели все это не сон?

Автомобили остановились перед солдатской гауптвахтой – все, как и прежде… Принять от нас арестованных вышел… я не верю своим глазам… полковник Иванишин, тот самый полковник, который семь лет тому назад караулил и меня… Он проявил к нам большую предупредительность, сделал ряд распоряжений для приема от нас арестованных. Мы очутились в кабинете коменданта, в котором я уже был однажды, когда жандармы пытались меня допрашивать. Поднимаемся по мрачной, так хорошо мне знакомой лестнице, по которой в течение полугода я ходил каждый день на прогулку. Вот и коридор с одиночными камерами, здесь решительно ничего не изменилось – в ушах раздается привычный звук ключей и отворяемых дверей… Что, если мне все это снится? Если сейчас эта дверь захлопнется за мной?.. Нет, двери запираются, и одиночки проглатывают ненавистных представителей старого режима, по милости которых здесь, в этих каменных стенах, томилось и погибло так много лучших людей России… А полковник Иванишин вежливо уступает мне, чрезвычайному комиссару революционного правительства, дорогу в коридоре…

Я пристально вглядываюсь в него – узнал ли он меня, своего бывшего пленника? Он мне ничего не говорит, молчу и я. Но он не мог не узнать меня – в акте передачи арестованных я подписал при нем свое полное имя. Этот акт с моей подписью и сейчас лежит где-нибудь среди бумаг Петропавловской крепости.

Мы возвращаемся обратно и докладываем Керенскому об исполненном поручении. При этом я передаю Керенскому, что был крайне удивлен, увидав комендантом крепости того же полковника Иванишина, который был таким верным слугою старого правительства и столько лет караулил в стенах крепости революционеров, я настаиваю на том, чтобы Иванишин был немедленно смещен и заменен верным человеком… Керенский соглашается и немедленно отдает распоряжение по телефону в крепость. Иванишин отстранен от должности и заменен другим – тем самым офицером, который первый занял в дни революции крепость…

Что может быть радостнее чувства победы? Враг, с которым мы так долго вели ожесточенную кровавую борьбу, лежал теперь у наших ног обезоруженный и раздавленный. Страна, наиболее отсталая и с деспотическим политическим строем, одним ударом становилась впереди других и теперь вдруг сделалась самым демократическим государством в мире. Осуществлены все гражданские свободы – для всех партий открылась свободная арена политической деятельности, родилась свободная и независимая печать, начались свободные митинги. Все тюрьмы раскрылись, сибирские тундры выпустили из своих объятий ссыльных. Европа открыла свои границы для возвращавшихся на родину изгнанников. Сколько радостных встреч, сколько неожиданных свиданий! Из Сибири вернулся с каторги мой друг Абрам Гоц, из Франции приехали мои друзья Авксентьев и Фондаминский, которые в последнее время вынуждены были там жить изгнанниками. Мы снова через многие годы разлуки все вместе, как пятнадцать лет тому назад, когда вместе учились в одном университете. Но теперь мы собрались вместе не ради науки, а для работы в пользу освобожденной родины. Осуществились наши лучшие мечты… У кого не закружится голова от этого?

Разложение революции

Я не буду рассказывать о дальнейшем развитии русской революции: это слишком большая тема, да и к тому же революционные события 1917 года у всех еще свежи в памяти. Отмечу только несколько моментов, которые послужили поворотными пунктами в развитии ситуации и сыграли в судьбах русской революции роковую роль.