Перфундере

Мы, как ошалевшие, смотрели то друг на друга, улыбаясь, то на широкие чаши кувшинок, скользящих по водной глади… болота? Или всё-таки озера? Эмоции были слишком сильными, чтобы опускаться до такой прозаической процедуры, как снятие пробы кислотности и прочих показателей. Только через час Йон всё-таки вооружился приборами и колбочками, и мы вместе удостоверились в том, что это болото даже более пресное, чем Изумрудное. Ещё не озеро, но уже не совсем болото в обычном понимании жителей Перфундере. Удивительное создание, драгоценный камень в оправе чёрного металла!

Покончив с делами, мы устроили привал и долго смотрели на Мортус, не отводя взгляда, пока Йон, наконец, не заговорил.

–Это и есть моя теория. Понимаешь, Перфундере – удивительная планета. Она способна лечить сама себя. Помнишь, мы видели какое-то постороннее тело в Коэлуме? Скорее всего, это какой-то космический мусор, попавший случайно в пресное озеро при посадке очередного парома. Возможно, несколько лет назад. Или, может, кто-то до нас уже побывал на том месте и оставил в его водах после себя что-то, чего там быть не должно. А в Винджей так постоянно что-то падает, раз над ним вечно кто-то шастает и ведутся всякие строительные работы… Ты понимаешь, Свен? Эти микроорганизмы уничтожают инородные объекты. Вот он – катализатор! – его глаза светились огоньком безумного гения, учёного-первооткрывателя.

–Но почему мы пошли именно сюда? Почему нельзя было просто взять на контроль Коэлум и время от времени измерять кислотность воды и колонизацию этих микроорганизмов? Ведь здесь могло оказаться просто озеро, чистое озеро внутри кольца из непонятных мрачных деревьев. Ведь могло же?

–Нет, не могло.

–Ты говоришь с такой уверенностью, словно уже был здесь.

–Так и есть. Здесь я приземлился.

В тот момент я словно увидела Йона впервые. Странный, тихий юноша: сухие миндальные глаза, острые черты лица, волосы, собранные в короткий хвост. Он держится особняком от всего знакомого и понятного, да и, кажется, от всего общества, но при этом сохраняет душевную мягкость и простую человеческую доброту. За то короткое время сотрудничества с Йоном я успела привязаться к нему и почувствовать в нём нечто родственное, словно я была знакома с ним многие годы. Но в тот миг время словно откатилось назад. Впрочем, я лукавлю: в тот момент ко всему тому, чем был для меня Йон, добавилась финальная и неотъемлемая деталь – его прошлое, причина, по которой он стал тем человеком, который сидел в тот момент в полуметре от меня и молчал, силясь продолжить начатое.

–Мне было 4, когда я остался без родителей и каких-либо родственников. Я не помню их, зато помню приют, куда меня поместили. В то время как раз активным ходом шло тестирование новых межгалактических кораблей. Моему приюту предложили поучаствовать. Наверное, из-за отсутствия финансирования, а может просто из-за жадности… Короче, они согласились. И я, так сказать, вытянул жребий счастливчика. Мне было 5, когда меня вместе с группой взрослых людей посадили на корабль. А в следующий раз я открыл глаза уже в 7 лет, когда креокапсулы распечатались и нас – 30 готовеньких переселенцев – начали готовить к приземлению. В то время переселенцы бодрствовали дольше, около года. Хотя, ты это и без меня знаешь… В общем, приземление прошло неудачно. Как потом рассказывали, оказалось, что в парашюте были повреждения, и мы со всего размаху вмазались в первое попавшееся место. Так уж получилось, что этим местом стал Мортус (который тогда им ещё не был). Нас вытаскивали очень долго, потому что людей в тот момент на Перфундере было – пересчитать по пальцам. Несколько часов, но они показались мне целой вечностью. До нас с будущим населением планеты здесь приземлялось только два межгалактических парома. Я помню, как хрустел корпус нашего корабля, как постепенно затоплялась его половина, угодившая всей своей мощью прямо в озеро. Когда я, наконец, выбрался, то успел запечатлеть в памяти ещё один кадр: погружающийся под воду корабль и несколько прикрытых тел на берегу истерзанного озера…

–Господи, Йон… Мне так жаль!

–Не стоит. Это было давно. К тому же, многие годы я ничего не помнил. Видимо, какой-то блокиратор стресса в моей голове выбил из памяти опасные для рассудка воспоминания. Но, когда мне было 15, мой опекун, один из тех мужчин, что летели со мной тем рейсом, рассказал, как всё начиналось, и тогда я многое вспомнил, в красках и звуках.

–И где он сейчас?

–Живёт в Колдере. Уже почти старик. Все, кто был на том пароме, предпочли перебраться как можно дальше от злополучного места. Все, кроме меня.

–Сволочи! Какие же сволочи!

–Всё в порядке. В конце концов, всё случилось так, как случилось, и моя жизнь меня вполне утраивает. Но, знаешь, если тогда, будь я чуть постарше, мне предложили бы выбор, я бы остался на Земле.

–Почему? Ведь там у тебя никого не осталось.

–Лучше бороться за жизнь на Земле, чем задохнуться в креокапсуле первого образца посреди космоса. Я бы выбрал жизнь.