Периферия, или Провинциальный русско-калмыцкий роман

Когда дело завершилось благополучно, то есть, без смертельных исходов, Олег, здраво поразмыслив, порвал с обеими истероидными дамами. Но срамота, хоть на улицу не выходи! О том, что все бабы — дуры, Зеленский догадывался и раньше, но не до такой же степени! А говорят, жизнь литератора легка, как крыло бабочки, и беспечна, как крыловская стрекоза в летнее время. Это глубокое заблуждение. То нужное, единственно правильное, слово никак не приходит в голову, то на эту же голову сыплются события, препятствующие построению строго выверенной сюжетной линии. Благословенная тишина надобна пишущему человеку, а не бурлящие, чисто шекспировские страсти вокруг…

Между тем, написание книги под условным названием «Периферия» продолжалось; это рабочее название так и осталось. Надя вышла замуж очень рано, а ее суженый, начитанный, бывалый человек, значительно старше жены, даже отсидевший срок за какие-то разнотолкования Уголовного кодекса с представителями власти, оказался наркоманом. Муж был для Надежды абсолютным авторитетом, поэтому его пристрастие она восприняла естественно, безропотно, как что-то ему присущее от рождения. Друзья мужа Нарана тоже были довольно интересными людьми в человеческом плане, и тоже страдающими тем же недугом, что и их корешок.

Был даже длительный период времени, когда Надя не могла общаться с людьми, не употреблявшими наркотики: они казались ей какими-то слишком правильными, пресными, скучными, не занимательными. В обществе друзей мужа, когда они не находились в «отрубе», было весело: они рассказывали любопытные истории из собственной, «богатой и разнообразной» (для юной женщины) жизни, делились впечатлениями о прочитанных книгах, давали оригинальные оценки милиции, медикам, журналистам.

«Шировые» с чувством превосходства относились к «синим» — алкоголикам, считая их людьми сорта совершенно низкого. Хотя, в чем заключалась привилегированность наркоманов, они и сами четко объяснить не могли. Эти люди просто различными способами убивали себя. Причем эффективность и скорость самоуничтожения наркоманов намного превосходила аналогичные параметры их «оппонентов». Так, чего уж тут понты колотить!

Лишь со временем к Наде пришло понимание, что их зависимость от наркоты — есть болезнь, но она тогда еще не осознавала, насколько страшна и почти безнадежна эта болезнь. С этого момента ее целью стало стремление помочь этим людям, прежде всего, мужу, соответственно, но эта помощь ограничивалась внушенным ими стереотипом; достать дозу и подыскать удобные, безопасные места для приема. Она, как сейчас, помнила затравленные глаза Нарана и его голос-шепот:

— Надюша, достань дозу! Ломает, невмоготу!

И в страшную, беспроглядную, дождливую ночь, запахнувшись в промокший в одну минуту плащик, она стремглав помчалась по известному адресу, чтобы купить мужу наркотик. Засунув шприц с зельем-отравой между телом и бюстгальтером, дабы уберечь его от хлестких, всепроникающих и холодных струй ливня, Надя почти на ощупь добралась по грязи и в темноте домой, но просьбу мужа выполнила безукоризненно.

Деньги она доставала путем различных ухищрений, она так и называла себя — «мелкая аферистка». Однажды она даже сняла для приятелей мужа отдельную квартиру, где они могли бы, не таясь, предаваться своему занятию без помех. Но, через месяц с небольшим квартиросдатчик требовательно и безапелляционно заявил о расторжении договора. Он случайно зашел в сданную квартиру, и картина, которую он там увидел, повергла его в состояние полного транса.

О «спайке» милиции и некоторых медицинских работников Надежда знала не понаслышке. Наран, как это ни странно, не приобщил свою юную жену к наркотикам; видимо, врожденное внутреннее благородство не позволило ему сделать то, что весьма распространено в семьях завзятых наркоманов. Однажды ночью к ним ворвались сотрудники милиции, без особых церемоний скрутили руки и повезли в наркологический диспансер для сдачи анализов. У Нарана, который находился в состоянии крутого кайфа, анализы показали то, что и должны были показать. Но каково же было изумление Надежды, «чистой» в отношении наркоты, когда выяснилось, что в ее слюне и моче также обнаружены следы опиатов — наркотиков группы опия. Ее, естественно, поставили на учет, как безнадежную наркоманку, что не прибавило Надиной симпатии к милиции и наркологам. Она стала называть это положение вещей «ментовско-медицинским беспределом» и начала не без оснований опасаться любой подлянки по отношении к себе.

Ей приходилось видеть своими глазами, как на оптовой продуктовой базе милиция отбирала у наркоманов купленный вполне легально пищевой мак, а потом им же перепродавала его, но по значительно большей цене.