Период распада

Вопреки ожиданиям, Китай не стал усиленно строить авианосный флот. «Варяг», купленный в свое время у Украины и переименованный в «Ши Лан», наконец-то вошел в строй, но на нем была размещена авиагруппа на спешно купленных русских палубных истребителях — с палубным вариантом J10 были большие проблемы, а J15, почти полностью передранный с Су-33, предлагался только на экспорт, сами китайцы летать на нем опасались. Неспешно строился второй авианосец, и на стапелях заложили третий — но, судя по данным космической разведки, заложили больше для того, чтобы обозначить начало строительства, строили же в час по чайной ложке. Зато Китай большие средства вкладывал в свои ВВС, причем основной упор делая не на J10, а на копии самолетов Сухого — J11 и J15 — самолеты завоевания превосходства в воздухе. Еще большую тревогу вызывало развитие китайской транспортной авиации. Еще в нулевых годах китайские десантники могли рассчитывать только на местные копии древнего Ан-12. Сейчас Китай закупил пятьдесят легких бразильских транспортников Embraer-392, успел закупить двадцать А-400М из Европы, пока европейцы не обеспокоились и не наложили на это дело запрет, а также успел выкатить собственный транспортник, сильно похожий на Ан-70 и на А-400М одновременно. Сколько таких машин уже было построено — сказать не мог никто, но явно не меньше двадцати. В сочетании с уже имеющимися самолетами, в том числе российскими Ил-76, это заставляло серьезно беспокоиться.

Но еще большее беспокойство вызывало то, что Китай, несмотря на свое экономическое развитие, преобразившее страну за последние тридцать лет, не только не отказывался от коммунистической доктрины — но, наоборот, стал подчеркивать в последнее время, что является последним в мире крупным коммунистическим государством на планете. Для разваливающегося третьего мира, испробовавшего все прелести свободного рынка, капитализма и демократии, коммунистическая доктрина могла оказаться опасно привлекательной, особенно здесь, в Средней Азии, где население все еще помнит, как хорошо жилось в Советском Союзе, и сравнивает с тем, что творится теперь. Вот потому и были на территории Кыргызстана две эти базы, как два землемерных колышка, сообщающих всем желающим, что территория уже застолблена.

Перегонять огромный вертолет приходилось длинным, кружным и малопонятным путем. Сначала из Ростова-на-Дону, где их вертолет год назад прошел заводскую модернизацию до уровня «382» и где базировались вертолеты и самолеты, действующие в южных и юго-восточных регионах Украины, им приказали лететь на Москву. Посадили в Жуковском, там они простояли целых три дня без дела, пока летно-технический персонал, пользуясь случаем, еще раз проверил все узлы и детали вертолета, пока экипаж наслаждался трехдневными каникулами в столице своей Родины.

Столица приняла авиаторов хмуро, холодным ветром и дождем. Огромный мегаполис, многое видевший и многое переживший, был теперь совсем не для таких, как они, — море машин, большей частью стоящих в пробках, а не едущих, набитое до предела метро, стеклянные пики зданий, словно осколки стекла, вошедшего в тело старого города. Полковник помнил еще старую Москву, довелось погулять, когда на переподготовку после Афгана направляли. Этот город тогда тоже был нерусским — но нерусским был только город, а люди были русскими. Сейчас русского здесь не осталось почти ничего: ни зданий, ни двориков, которые воспел в своих песнях Окуджава, ни автомобилей, ни самое главное — людей. Кавказ, сплошной Кавказ, темные, горбоносые лица на улицах, может быть, их было и не большинство — но они бросались в глаза. Вели себя на удивление тихо — возможно, потому, что на улицах было много полиции[106], почти на каждом углу.

Вечером его вызвали в Министерство обороны, где представили какому-то штатскому — в руководстве министерства все больше было штатских, причем штатских характерных, среднего роста, молчаливых и с царапающим взглядом глаз, по которым нельзя прочитать, что человек думает. Такой же стоял сейчас перед ним — господи, такого даже при Сталине не было, чтобы армией командовала госбезопасность. Ничего не объясняя, штатский представил ему еще одного штатского, только явно военного, с ранней проседью в волосах и жестким, словно вырубленным топором лицом, дал расписаться в приказе, из которого следует, что он сам, полковник Бажаев, и весь его экипаж, вместе с вертолетом, поступает в распоряжение некоего полковника Симонова и сказал: «Свободны». Вместе с военным в штатском они вышли из здания министерства, не договариваясь, пошли в одну и ту же сторону, потом нырнули в какой-то проулок, завешанный зеленой пластиковой сеткой — строили очередной новодел на месте разрушенного купеческого особняка, и только там, не говоря ни слова, крепко, до хруста в костях обнялись.

— Узнал, что ли?

— Поляна с тебя, я тебя первый узнал…