Перёкресток

Подходящим помещением для того, чтобы на время спрятаться от элитника, оказалась неприметная пристройка внутри большой лестницы, ведущей на посадочную площадку. Приблизительно в районе второго лестничного пролета в массивной толще лестничной конструкции просто напросто выложили поперченные доски, укрепили их, и получился пол. Примерно то же самое проделали с потолком, навесили дверь и, вуаля, контора смотрителя, кассира и диспетчера в одном лице готова. Состояла данная конторка из двух комнатушек, в одной из которых Грубер со Снегирем пытались одновременно успокоить рыдающую девушку и не пропустить появление элитника, который, судя по ощущениям Грубера, приближался все ближе и ближе. Труднее всего было убедить эту перепуганную насмерть девицу в том, что они не представляют для нее никакой угрозы ни реальной, ни мнимой. Когда же наконец у них это получилось, и девушка показала им эту коморку, в которой проводила большую часть своего рабочего дня, Грубер объявил, что у них почти не осталось времени, и элита на подходе. Они не объясняли, что такое элита, и что вообще происходит, потому что на это потребовалось бы очень много времени, гораздо больше, чем они могли себе позволить провести за беседой от результата которой все равно ничего не зависело. Поэтому Грубер клятвенно пообещал, что все расскажет и повторил свой вопрос насчет того, почему спасенная оказалась в этот недобрый день и час на площадке для посадки пассажиров в дирижабль в гордом одиночестве.

— Сегодня объявили, что Серджио Палитано будет петь прямо на площади Совета. Весь город там собрался, а меня оставили этот дурацкий дирижабль охранять. Как будто он кому-то нужен, — сквозь рыдания объясняла девушка, почему кроме ее одной никого больше на данной площади не оказалось. — Это так обидно, — она высморкалась в протянутый Грубером платок. — Я просто обожаю Серджио, да и кто его не любит, он же такой ми-и-лый. Я уже хотела плюнуть на все и бежать на площадь Совета, ну что мне сделают, если узнают? Уволят? Ха-ха, я сама уже готова уволиться с этой работы, как же она мне надоела, вы бы только знали…

— Вы хотели бежать на площадь послушать великого, хм, в общем, великого, — перебил ее Грубер. — Что вам помешало? — Грубер не стал вдаваться в подробности того, что если бы она все же ослушалась и ушла, то ее жизнь не подвергалась бы чудовищной опасности.

— Так ведь этот дурацкий туман. Он так внезапно накрыл площадь, я даже испугаться сразу не успела, а потом принюхалась, бе-е, он такой противный, такой вонючий, от него просто тошнит. Я даже отключилась почти на час, когда эта желтая гадость повалила.

— М-да, — Грубер поднялся на ноги и помассировал шею. Мышцы на ногах свело легкой судорогой, а затем, принося покалывающую боль, побежали полчища мурашек, говорящие о том, что в мышцах возобновился кровоток. Он добрых десять минут сидел перед рыдающей барышней на корточках и пытался из ее бессвязных рыданий вычленить главное — она перерождается, или ей повезло, и она иммунная? Судя по всему, раньше все ее копии сразу же попадали в распростертые объятья элитника и заканчивали жизнь в его желудке, причем очень быстро, так что определить, кем же она являлась, не представлялось возможным.

— А какой это город, милая девушка? — место Грубера возле сидящей на стуле девицы занял Снегирь.

— Как это какой? Конечно же Новгород.

— Ну да, конечно же, и как мы не подумали? — Грубер приник к небольшой щелке, через которую внутрь полутемного помещения проникал робкий лучик света и попытался разглядеть окрестности. И тут лестница качнулась. Виски пронзила резкая боль, но тут же затихла, хотя Грубер очень ясно ощущал — элитник здесь, буквально в нескольких метрах от него. То, что его не корежило от этой близости, так же как и то, что для самого элитника он вроде бы оставался невидимым, промелькнуло на задворках сознания, но он приказал себе не думать об этих странностях, именно сейчас этого было не ко времени. — Тихо, — прошептал он, подскакивая к девушке и мягко закрывая ей рот ладонью. — Тише, если хочешь жить.

Слезы на глазах девушки сразу же высохли, и она закивала, испуганно глядя на Грубера, видимо полагая, что опасность ей грозит именно от него. Грубер же не отводил взгляда от двери, напряженно прислушиваясь к окружающей их тишине. Снегирь замер в том неловком положении, в котором находился — на корточках, возле стула, где сидела девушка.

Тоненький лучик света, проникающий между неплотно пригнанных досок двери, внезапно исчез — его заслонила огромная тень, появившаяся снаружи. Сидящие в комнате люди стали напоминать статуи самим себе, даже дыхание затаив, чтобы ненароком не выдать своего присутствия. Девушка полностью осознала, в какой на самом деле заднице она оказалась и, окончательно поняв, что бояться нужно вовсе не этих странных парней, теперь уже сама вжималась в Грубера, пытаясь таким нехитрым способом спрятаться от невидимого пока монстра.