Перипетии. Сборник историй

Я снова ребенок, но от этого меня разбирает смех. Звучит он все теми же оставленными мне двумя гласными.

– Тихо, тихо, – Леша гладит меня по голове, потом одной рукой закрывает дверцу и несет меня по темному саду куда-то вглубь. Опять держит меня одной рукой, другой нашаривает в кармане ключи, открывает дверь, включает свет и поспешно дверь закрывает, опуская меня на пол.

– Уф, – вырывается у него. – Все, теперь не убежит.

И ринулся к раздолбанному комоду, выдвигая ящики и судорожно выискивая в них что-то, с яростью задвигая обратно, а они еще и задвигаться не хотели, он чертыхался, и мне опять стало смешно.

– Что, есть хочешь? Или писать? Писать здесь нельзя, понятно? – голос его стал строг. – Здесь дом. Мой дом. – Наконец Леша выудил из ящика какие-то мотки – веревки, ленточки, проводки, все это кинул на пол и стал распутывать.

Я переминался с ноги на ногу. Да, мне стало комфортнее думать о себе в мужском роде, поскольку я как бы осел, а слово «ослица» мне категорически не нравится. У меня все-таки примат языка, а не физической природы.

Я поцокал в темную комнату, где отсветом от первой, похожей на захламленную мастерскую, был виден ковер возле кровати. И я на него лег, устал что-то, заныла спина.

– Эй! – окликнул меня Леша, прибежал и включил свет. – Бедное животное, устало. Давай я буду тебя звать Оселок? Красиво же, а мама, если хочет, пусть зовет тебя Люсей, как тебя назвали на ферме, или как это у них называется. Но если ты маме не понравишься, не дай бог… Будешь хорошо себя вести, а?

Леша вернулся в комнату-мастерскую и принес оттуда несколько заменителей поводка. Стал передо мной на колени, повязал мне на шею бечевку, сказал «нет», потом провод, тоже отверг, остался доволен широкой шелковой лентой вишневого цвета, завязал бантик и оставил длинные концы, сплел их в хвост, взялся за него и стал меня этим рычагом поднимать с ковра.

– Пойдем гулять, да, Оселок?

Я утвердительно мотнул головой.

Мы вышли, я увидел звездное небо над головой, березу, на нее падал свет из открытой двери, какие-то кустарники – голые ветки, ни одного зеленого листочка еще, а число… какое сегодня число? Апрель, а дату не могу вспомнить. Двадцатые числа вроде. Прохладно, но шерсть греет. Почувствовал себя собачкой.

– Ну все, пошли домой, – ласково сказал Леша. – Тебя бы и накормить надо, да, Оселок?

Я помотал головой, хотел сказать, даже съязвить «сыт по горло», но вышли все те же две гласные, и-а.

– Не голоден? – Леша всматривался в меня, чтобы понять. – Будешь спать до утра?

Я кивнул. Леша достал из кармана смартфон, посмотрел время.

– Да, тебе пора спать. А я пойду к маме, съем чего-нибудь.

Завел меня домой, постоял, чтоб убедиться в моей благонадежности, я лег на ковер, который мне сразу полюбился, и он ушел, заперев дверь на ключ. Перед этим сказал «спокойной ночи».

Утром меня разбудило солнце, а Леше хоть бы хны, спит. Мне надо было в туалет, и я пошел обследовать дом. Дверь в ванную была приоткрыта, я зашел, лягнув дверь, и, хотя унитаз не сиял чистотой, я все же опустил сиденье и встал на него всеми четырьмя копытами. Потом отвернул кран в ванне, потому что очень хотелось пить, заодно и умыться, тут подскочил сонный Леша, в совершенной растерянности. Ты приучен ходить в унитаз? Ну дела! Он спустил воду. Помог мне умыться, снял с вешалки несвежее полотенце, но я уклонился. Подумал, хорошо, что Леша на ночь снял с меня ленточку, а то пришлось бы ее сейчас выбросить. Мы вернулись в спальню, Леша снова повязал ее на меня, а сам опять пошел в ванную. Я поцокал рассматривать дом. Он оказался двухкомнатным – большая мастерская, где были расставлены холсты, по полу валялись краски, стояли мольберт и большой старый стол, заваленный бумагами и карандашами, единственным незахламленным местом был островок ноутбука, еще был громоздкий комод, у входа – переполненная одеждой вешалка, ну и спальня, где мы провели ночь. Я выспался, был бодр и свеж. Конец ленточки болтался между ног и слегка запачкался, пол давно не подметали.

Леша с досадой посмотрел на ленточку, отряхнул ее, потер о джинсы и повел меня в сад. Утром там выявились маленькие анемоны и пробившаяся снизу зелень. Земля холоднее воздуха, промерзла за зиму, но ветки все еще не обнаруживали признаков жизни, хоть они и ближе к солнцу. Мы почапали в сторону большого дома. Старого, двухэтажного, который казался еще спящим. Мы вошли, и Леша сразу повел меня к холодильнику. Открыл его и стал спрашивать: хлопья с молоком будешь? Или тебе яйца сварить? Йогурт пойдет? Гречневая каша есть. Колбаса, сыр. Я не реагировал. Больше всего хотелось кофе, но как это объяснишь? А там – могу и йогурт, могу бутерброд с сыром, яичницу – не знаю, как тут у вас принято. Я, в конце концов, в гостях.

Леша вскипятил чайник, насыпал в джезву кофе, залил кипятком, достал кружку, насыпал сахара, добавил молока, и я с вожделением на эту кружку смотрел.

– Хочешь кофе? – удивился Леша. И поднес кружку к моим губам.

Я жадно хлебнул.

– Ничего себе! Ослы пьют кофе, кто бы мог подумать!