Читаем Периваньес и командор Оканьи полностью

Танцуя, смог я ей открыться

В моей любви, но удалиться

Пришлось мне тут же со стыдом.

Я все ж преследовал упорно,

И раз, когда на пашню шел

Я вместе с ней, я речь завел

Вновь о тоске моей притворной.

К моим признаньям отнеслась

Она довольно благосклонно,

И за любовь мою законной

Воздать любовью поклялась.

Я в форме намекнул приятной,

Что мы поженимся. Она

Была довольно смущена

Я дворянин, оно понятно.

И тут я к ней, мол, так и так:

"Сеньор наш будет рад сердечно,

И нас поженит он, конечно,

А без него нельзя никак".

Ну, словом, обошел девицу...

К Касильде сможешь ты теперь

Проникнуть через эту дверь,

Чрез незамужнюю сестрицу.

Командор

Ах, Леонардо, если б рок

К скале доныне неприступной

Среди морей мне путь доступный

Открыл и ключ найти помог

К ее крестьянскому презренью!

Леонардо

Ужель ни в чем ты не успел?

Командор

Я солнцу дивному хотел

Однажды стать докучной тенью...

Ты знаешь, где и как, мой друг.

И что ж? Едва я плащ откинул,

Как будто кто ей сердце вынул,

Иль смерть ей повстречалась вдруг.

С ее лица сбежали краски:

Оно казалось то белей

Снегов холодных, то алей

Весенних роз. Но вместо ласки

Еще ясней в чертах живых

Прочел я злобу и презренье.

Напрасно взор мой и движенья

Ей боль смертельных ран моих

Хотели выразить. Пленился

Я только больше, и тогда,

Исполнен страсти и стыда,

В моем безумьи я решился

Позвать художника, велел

С красы презрительной и мрачной

Набросок сделать...

Леонардо

Что ж, удачно?

Командор

Так сходство он схватить сумел,

Что тот набросок на большое

Велел я после полотно

Перенести. Пускай оно

Висит всегда в моем покое.

Добрее на холсте черты,

И склонен я предаться бреду...

Портрет готов: за ним в Толедо,

Мой Леонардо, съездишь ты.

Леонардо

Я рад служить тебе хоть вечно,

Но, право, жаль, что медлишь ей

Открыться ты в любви своей

И победить ее, конечно.

Дай я с Инес поговорю

Она полезной стать нам может.

Командор

Ах, если мне она поможет,

По-королевски одарю!..

ЯВЛЕНИЕ IV

Те же и Лухан, одетый жнецом.

Лухан

Кто здесь с тобой?

Командор

Лухан мой верный!

Здесь Леонардо, он один...

Лухан

Готовь дары, мой господин!

Командор

Ты просьбы не страшись безмерной,

Немало у меня добра

В Оканье, но хочу узнать я...

Лухан

Как сильно нас меняет платье!

Знай: к Периваньесу вчера

Косить хлеба я напросился,

Одет жнецом... Он взял меня.

Неузнан, с нынешнего дня

В его дому я поселился.

Командор

Когда б с тобой я был!..

Лухан

Так вот!

Мы, косари, чем свет в дорогу,

На пашню, а тебе подмогу

Сама судьба нежданно шлет.

Твой Периваньес отлучился

В Толедо и на эту ночь

Меня оставил, чтоб помочь

Твоей беде. Я согласился.

Итак, сеньор, когда уснет

У входа шумная ватага

Жнецов, заслышу ль стук я шага,

Иль знак условный у ворот,

Тебе немедля я открою

И провожу, коль скажешь ты,

К ногам жестокой красоты,

К ее заветному покою.

Командор

Чем я смогу, подай совет,

Такую оплатить услугу,

Лухан?

Лухан

Доверься мне, как другу,

Сокровищ лучше в мире нет.

Командор

И как ты все устроил живо!

Как ловко мне помог в беде!

Итак, помехою нигде

Не будет пахарь мне ревнивый!

Когда мне дверь откроешь ты,

Когда жнецам их сон удвоишь,

Любви безумной путь откроешь

Ты в мир надежды и мечты.

И как сложилось все удачно:

Он сам в Толедо ускакал,

И, что важней, он не узнал

Тебя под маскою прозрачной!

Ах, да! Ты оглядел весь дом?

Лухан

А как ты думаешь? Еще бы!

Дошел до солнца... до особы,

Что жжет тебя своим огнем.

Командор

Ужель ты к ней войти решился,

Был дивным солнцем ослеплен?

Нет! Ты - испанский Фаэтон!

Как ты дерзнул, как не смутился?

А чем был занят ангел мой?

Лухан

Она в высокой части зала

Иглой узоры вышивала

По коже темноголубой.

Ни шелка, ни парчи в покое,

Признаться, не заметил я.

У кожи срезаны края,

На ней тисненье золотое.

Так вот, сеньор мой, и суди...

В Кастилье знает стар и молод:

"Чуть август в дверь, в лицо нам холод".

Уж над страной прошли дожди,

И Периваньес пред студеной

Зимой, став рыцарем вполне,

Решил повесить на стене

С твоим оружием попоны.

Я тут же все сообразил

И так подумал, сердцем весел:

"Нет, ты оружье не повесил

К ногам любви его сложил..."

Командор

Тебе, скорее, возвестило

Мое оружье со стены,

Что во владение страны

Оно захваченной вступило.

И пусть висит... Что из того?

Вися, не станет побежденным.

Будь хоть живым оно, плененным,

Извлек я пользу из него.

Боюсь, увидят нас с тобою.

Лухан, ступай отсюда прочь,

За шпагой я пойду... О ночь,

Приди и сжалься надо мною!

Лухан

А Леонардо для услуг

Ты не возьмешь с собой?

Командор

Конечно,

В делах земных, хотя б сердечных,

Всегда полезен верный друг!

У ВОРОТ В УСАДЬБУ ПЕРИВАНЬЕСА

ЯВЛЕНИЕ V

Касильда, Инес.

Касильда

Ах, ради бога, оставайся

Еще на эту ночь со мной!

Инес

Никак нельзя. Всему виной

Отец и мать. Не обижайся

Встревожу бедных неравно...

Касильда

Велю сказать: ты задержалась

И на ночь у меня осталась,

А ехать поздно и темно.

Инес

Сестрица, спорить не хочу я,

Решай сама, ты мне родня.

Касильда

Как одолжила ты меня!

Позволь, тебя я расцелую!

Но ты мне за любовь должна,

Сама, наверно, согласишься...

Инес

Касильда, просто ты боишься

И не привыкла спать одна.

Но мужа, - глупости какие,

Как заменю я твоего?

Он парень - хват, и у него

Язык и руки золотые!

А я? Чуть шум - дрожу, в ножнах

Замечу шпагу - смысл теряю,

А без ножон, так умираю...

Трусиха...

Касильда

Перейти на страницу:

Похожие книги

Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»
Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»

Работа над пьесой и спектаклем «Список благодеяний» Ю. Олеши и Вс. Мейерхольда пришлась на годы «великого перелома» (1929–1931). В книге рассказана история замысла Олеши и многочисленные цензурные приключения вещи, в результате которых смысл пьесы существенно изменился. Важнейшую часть книги составляют обнаруженные в архиве Олеши черновые варианты и ранняя редакция «Списка» (первоначально «Исповедь»), а также уникальные материалы архива Мейерхольда, дающие возможность оценить новаторство его режиссерской технологии. Публикуются также стенограммы общественных диспутов вокруг «Списка благодеяний», накал которых сравним со спорами в связи с «Днями Турбиных» М. А. Булгакова во МХАТе. Совместная работа двух замечательных художников позволяет автору коснуться ряда центральных мировоззренческих вопросов российской интеллигенции на рубеже эпох.

Виолетта Владимировна Гудкова

Драматургия / Критика / Научная литература / Стихи и поэзия / Документальное
Зависимая
Зависимая

Любовник увозит Милену за границу, похитив из дома нелюбимого жениха. Но жизнь в качестве содержанки состоятельного мужчины оказывается совсем несладкой. В попытке избавиться от тоски и обрести былую независимость девушка устраивается на работу в ночной клуб. Плотный график, внимание гостей заведения, замечательные и не очень коллеги действительно поначалу делают жизнь Милены насыщеннее и интереснее. Но знакомство с семьей возлюбленного переворачивает все с ног на голову – высшее общество ожидаемо не принимает ее, а у отца любовника вскоре обнаруживаются собственные планы на девушку сына. Глава семьи требует родить внука. Срочно!Хронологически первая книга о непростых отношениях Милены и Армана – "Подаренная".

Алёна Митина-Спектор , Анастасия Вкусная , Евгения Милано , Тори Озолс , Ханна Форд

Драматургия / Современные любовные романы / Эротическая литература / Романы / Эро литература
Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы
Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы

Людмила Петрушевская (р. 1938) – прозаик, поэт, драматург, эссеист, автор сказок. Ее печатали миллионными тиражами, переводили в разных странах, она награждена десятком премий, литературных, театральных и даже музыкальных (начиная с Государственной и «Триумфа» и заканчивая американской «World Fantasy Award», Всемирной премией фэнтези, кстати, единственной в России).Книга «Как много знают женщины» – особенная. Это первое – и юбилейное – Собрание сочинений писательницы в одном томе. Здесь и давние, ставшие уже классикой, вещи (ранние рассказы и роман «Время ночь»), и новая проза, пьесы и сказки. В книге читатель обнаружит и самые скандально известные тексты Петрушевской «Пуськи бятые» (которые изучают и в младших классах, и в университетах), а с ними соседствуют волшебные сказки и новеллы о любви. Бытовая драма перемежается здесь с леденящим душу хоррором, а мистика господствует над реальностью, проза иногда звучит как верлибр, и при этом читатель найдет по-настоящему смешные тексты. И это, конечно, не Полное собрание сочинений – но нельзя было выпустить однотомник в несколько тысяч страниц… В общем, читателя ждут неожиданности.Произведения Л. Петрушевской включены в список из 100 книг, рекомендованных для внешкольного чтения.В настоящем издании сохранена авторская пунктуация.

Людмила Стефановна Петрушевская

Драматургия / Проза / Проза прочее