Перо архангела

Однако время многое меняет, и вот теперь, с февраля по осень одна тысяча девятьсот семнадцатого года, этот прекрасный город всё больше наполнялся революционно настроенными матросами, а затем и многочисленными представителями новой советской власти. Несмотря на смену государственного строя стоматологический кабинет Шимона Гринберга в Кронштадте продолжал работать в прежнем режиме. Найти его было просто. Спереди и на торце первого этажа дома номер пять, расположенного на «бархатной» – солнечной стороне Николаевского проспекта, красовалась вывеска в виде зуба с большими корнями. Для удобства пациентов на ней было написано: «Шмн. Гринберг, дантист». «У большевиков тоже есть зубы и их надо кому-то лечить», – справедливо отмечал Шимон Моисеевич, искренне веривший, что медицина и политика могут сосуществовать вместе, как две параллельные прямые. Семья Гринбергов и в этот раз не покинула Кронштадт несмотря на революцию и крах привычной жизни.

Именно это обстоятельство и спасло осиротевшую гимназическую подругу старшей дочери доктора Гринберга – Софью Штерн, бежавшую из Петрограда после Октябрьского революционного переворота. Отзывчивая семья Гринбергов любезно приютила её в своём просторном кронштадтском особняке.

…Наступило раннее ноябрьское утро, такое же промозглое и неуютное, как и множество других за последнее время. Сеял холодный дождь, подгоняемый северным ветром с Финского залива. Камин отсырел и совсем остыл за ночь из-за попавшей в трубу влаги. Размокшая сажа, обваливаясь влажными хлопьями и комьями на колосники, непрерывно шуршала, словно требовала почистить дымоход и трубу.

– Как жаль, что отец рассчитал и уволил прислугу, – обращаясь к своей сидевшей в каминном кресле подруге сказала Анна Гринберг, усердно размахивая журналом перед поддувалом камина. – Но папа редко когда ошибается, вероятно, это правильное решение в сложившихся обстоятельствах.

– Иметь прислугу и любых работников теперь запрещено! – поддержала разговор Софья Штерн, гостившая уже несколько дней в доме Гринбергов.

– Но как же сразу научиться всему тому, чего ты раньше даже не примечал, ведь это было работой прислуги? А в реальной жизни получается так, что «совершенно ничего не получается!» – заметила Анна, стараясь стереть влажной тряпкой сажу с рук.

Надежды семнадцатилетних девушек на то, что маленький огарок свечи, подсунутый под дрова, поможет быстрее запустить камин, оказались тщетными.

– Подумать только, Соня, мы вдвоём не можем развести огонь в очаге! Во всём нужны сноровка и опыт, я понимаю. Помнится, няня читала нам с младшей сестрой Милкой сказку Андерсена про волшебное огниво. Пожалуй, это и есть весь наш «опыт»… Но ведь это же примитивное, простое дело! – продолжала досадовать Анна, милая темноволосая девушка с выразительными лучистыми глазами.

Среди сверстниц в городской Александринской женской гимназии, которую они с Софи окончили этим летом, Анна не выделялась внешней красотой, но считалась одной из самых способных в гуманитарных науках гимназисток. К тому же она великолепно музицировала, переняв этот дар от покойной матушки. Часто вечерами, садясь за рояль в гостиной, девушка проникновенно пела своим бархатным меццо-сопрано любимый папин романс «Отцвели уж давно хризантемы в саду», и Шимон Моисеевич, закрыв глаза, погружался в счастливые воспоминания о минувшей молодости…

Прошло всего несколько месяцев, а как переменилась жизнь вокруг?! Вот теперь, стараясь развести очаг, чтобы согреться, девушка усердно дула на щепки до тех пор, пока слабый огонёк не начал тонкой жёлто-красной струйкой обволакивать дрова. Огонь в камине наконец-то становился всё ярче и веселее. Природная смекалка и знание основ физики из курса гимназии о том, что тяга усиливает пламя, выручили подруг и на этот раз. По гостиной наконец-то заструилось приятное и долгожданное тепло. Анна и Софья заметно повеселели и с удовольствием принялись вспоминать детство и учёбу в одном из самых престижных женских заведений империи.

Кронштадтская гимназия, названная так ещё в одна тысяча восемьсот семьдесят седьмом году в честь Её Императорского Величества Великой княгини Александры Иосифовны, близкой родственницы царствующего тогда государя Николая Первого и его супруги императрицы Александры Фёдоровны, была одним из старейших учебных заведений России для одарённых девочек. Начиная с конца девятнадцатого века и вплоть до Октябрьской революции, из её стен выпускались женские преподаватели по многим ведущим предметам. Качество образования в этом среднем семилетнем учреждении приравнивалось к уровню знаменитого Смольного института благородных девиц в Санкт-Петербурге.

– Помнишь, как в гимназии надо мной часто подшучивал учитель естествознания, напоминая мне про нашу особенную одарённость? – улыбаясь, спросила Анну Софи.