Перо архангела

– Я не глупа и знаю больше, чем ты думаешь! Жизнь здесь, в Кронштадте, конечно, не то что сейчас в Петрограде. Однако на протяжении минувших месяцев уже несколько раз и в городе, и на флоте поднимались мятежи. Каждый раз находился выход, но теперь всё намного опаснее. Я была сама не своя, когда отец прочитал в местной газете, что мятежный дух овладел революционно настроенными массами и они захватили Петроград, что свергнуто Временное правительство и установлена военно-революционная диктатура – власть большевиков. Что теперь будет, никто не знает! Здесь, в Кронштадте, накал человеческих страстей и революционная эйфория были колоссальными, как цунами, уже в Февральскую революцию. Толпа матросов под «Марсельезу» зверски растерзала родственника нашей покойной мамы – адмирала Вирена, героя Русско-японской и Первой мировой войн! А ведь одно время он был даже главнокомандующим Черноморским флотом! За годы своей службы так много успел сделать во славу Отечества. Они… закололи его штыками на Якорной площади, прямо у стен Никольского Морского собора, и несколько дней не позволяли родным захоронить тело. Опасаясь расправы, вся его семья спешно выехала в Европу ещё до Октябрьского штурма Зимнего, – не в силах сдержать нервную дрожь, Анна эмоционально рассказывала подруге то, что пережила сравнительно недавно.

– Нужно быть сильными, найти в себе мужество, иначе мы все погибнем! – обнимая подругу, сказала Софья.

– Отец говорит, что революционеры вымещают на всех и вся накопившуюся агрессию и со злобой крушат на своём пути то, что их раздражает. В Кронштадте то тут, то там возникают стихийные митинги. Теперь нижние чины, самовольно покинув военные корабли, нагло разгуливают по восточной стороне Николаевского проспекта: то есть по нашей «бархатной», где прежде им было запрещено появляться! При этом они ещё громко и вызывающе пересвистываются со своими сослуживцами, которые привычно проходят по «ситцевой» – теневой стороне проспекта. А буйные матросы, нетрезвые и расхристанные, выкрикивают разухабистые выражения. А на Екатерининской улице у входов на бульвар оторвали и сожгли висевшие таблички с надписью: «Собак не водить, нижним чинам не заходить». Хамство и вандализм! Разве так можно? Зачем же разрушать доброе, хорошее? – не унималась Анна, продолжая рассуждать о ситуации в городе.

– Они уничтожают то, что напоминает им об их тяжёлой доле, – спокойно и тихо сказала Софья. – Джинна выпустили из бутылки, дорогая Энн!

– Однажды в детстве я видела, как с цепи сорвался злой пёс, проживший всю свою жизнь на этой цепи длиною в сажень… – осторожно подкладывая дрова в полыхающий огнём камин, продолжила Анна. – Это было жуткое зрелище! Он был неуправляемым…

– Я устала от этого всего, дорогая! Нужно взять себя в руки! Твой отец – врач, он нужен при любом режиме. Зубы есть у всех, и они время от времени болят, поэтому ты не должна нервничать. Вас не должны тронуть. Постарайся быть ему полезной. Ты же была лучшей среди нас в гимназии. Наверняка ты сможешь ассистировать отцу, – рассуждала вслух Софья.

– О нет, дорогая! Это наша Милка увлечена медициной. Я же – совершенно другой человек! Это она с детских лет ищет способ сохранения зубов и лечения дёсен. Ты не поверишь! Сестра в свои четырнадцать успешно делает противовоспалительные отвары и примочки из трав на основе папиных и собственных рецептов. Отец хвалит её и полагает, что Милку ждёт успешное будущее. А я – другая. Я абсолютно не выношу запаха больных зубов! Нет, я не смогу, Софи! Медицина – это не моё. Даже сейчас мне становится дурно только от одной мысли о стоматологии.

– Что же делать? Если в ближайшие месяцы ничего не изменится, придётся приноровиться.

– Боже мой, я представляю, как в отчаянии рву зуб какому-нибудь комиссару. Знаешь, а в этом что-то есть!

– Вот-вот, – невольно улыбнувшись, сказала Софья.

– На самом деле я давно мечтаю о карьере учителя, ведь люди этой профессии тоже нужны при любом режиме. А… как же ты? Что намерена делать ты?

– Я не могу оставаться в России! Мне необходимо уехать в Польшу. Там теперь живёт моя семья – сестра и … вдова моего отца. Дни идут, а я всё никак не найду способ выехать из страны. Надеюсь, в ближайшее время что-то изменится к лучшему. Я жду, очень жду! Не могу же я обременять вас своим присутствием бесконечно! Да и средства на эмиграцию нужно найти как можно скорее. Я успела захватить с собой из нашего дома некоторые ювелирные украшения, правда, что-то уже продано. Как раз об этом сегодня собиралась поговорить с тобой и твоим отцом. Боюсь, что мне не удастся вывезти за границу самые важные для семьи фамильные ценности. В это лихое время их попросту отберут по дороге. Аня, могу ли я просить тебя об услуге?

– Слушаю тебя, дорогая, – внимательно глядя на подругу, тихо произнесла Анна.

– Видишь ли, я обязана сохранить хоть что-то из драгоценностей в память о семье. Самое дорогое – это фамильная реликвия – шифр фрейлины императрицы, который моей покойной бабушке подарила сама Александра Фёдоровна – супруга императора Николая I.