Перо феникса

Лотти робко улыбнулась ему. Она чувствовала себя канатоходцем на туго натянутом, звенящем канате, протянутом над пропастью между ее собственными чувствами и чувствами папы.

– Пандора знает, кто я такая. Но она невзлюбила меня с первой встречи. Еще до того, как узнала, что я твоя дочка. Я не дала ей залезть ко мне в голову, и ее это взбесило. У нее мания всех контролировать.

– У тебя был плохой вкус, дядя Том, – заметил Дэнни, сосредоточенно объедая шоколадную глазурь со своего рулетика.

Лоттин папа нахмурился, но не сердито, а озадаченно.

– Да, наверное, – кивнул он.

– Она сказала, что убила тебя, – прошептала Лотти. – Вот почему она так разозлилась, когда узнала, что я твоя дочь. Она думала, что стерла тебя с лица земли, а потом вдруг обнаружила, что твоя кровь и твоя магия все еще живы.

– Мое наследие, – пробормотал папа, с гордостью глядя на Лотти. – Только я сам тоже жив. Странно, что она думала, будто я умер. Если она была связана со мной так тесно, она должна была знать, что я жив.

– Она не знала, что единорог – это ты, когда ты появился в первый раз, – задумчиво проговорила Лотти. – В тот раз, который я показала. Когда ты прогнал ее с холма. Но когда ты спас меня в следующий раз, она разглядела тебя как следует и закричала. Вот тогда-то я и поняла, что ты – это ты. А в первый раз, когда ты меня спас, я подумала, что это был дядя Джек.

Папа устало покачал головой:

– Я тебя спас. Мне казалось, что это было во сне. Девочка, такса, это ужасное существо в красном платье…

Лотти кивнула:

– Сначала я тоже думала, что это сон. Но это было на самом деле. Ты был огромным серебристым единорогом, и ты прогнал Пандору. Ты сказал, что всегда придешь мне на помощь, если я позову.

«Как и положено настоящему па-пе», – мысленно добавила она.

– Я знал, что мне надо ехать, – пробормотал папа. – И я точно знал, что это важно. И почему-то я знал, в какую сторону надо ехать. На какие из кораблей пробраться «зайцем». – Он улыбнулся, увидев их потрясенные лица. – Все же я какой-никакой колдун и могу хорошо спрятаться, когда нужно. Я возвращался к тебе, моя девочка. – Его лицо было сосредоточенным и даже мрачным, но когда он прикоснулся к руке Лотти, прикосновение ощущалось на удивление нежным. – Да, получилось, что я тебя бросил. Но я не хотел уезжать так надолго. Теперь я вернулся, и я никогда больше тебя не оставлю, Лотти. Честное слово. Я буду не просто красивым конем из сна – я буду рядом и буду беречь и защищать тебя. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Я тебя не оставлю, Лотти. Если только ты сама не попросишь меня уйти. Я вижу, ты во мне не уверена. Я не такой папа, которого ты хотела. Я тебя бросил, я тебя забыл, и теперь я вернулся, но как бы только наполовину. Если ты хочешь, чтобы я ушел и все стало как прежде, я пойму и не обижусь. Решать тебе.

Лотти изумленно уставилась на него. Она не ожидала, что папа почувствует ее растерянность, и сомнения, и обиду, что все получилось не так, как ей представлялось.

– Я… я не знаю, – прошептала она. – Я не знаю, что тебе сказать. Я так мечтала, что ты вернешься. Я столько раз видела тебя во сне. – Она сделала глубокий вдох, чтобы слегка успокоиться. – А теперь ты вернулся… – Она посмотрела на Софи и увидела в ее взгляде ту же робкую надежду, которая теплилась в ее собственном сердце. – И мы хотим, чтобы ты остался с нами.

Глава 3

Да, это правда, размышляла Лотти у себя в комнате на чердаке. Ей хотелось, чтобы папа остался. Но было так странно знать, что он сейчас в доме, в комнате, расположенной прямо под ее спальней. Интересно, подумала Лотти, он сейчас тоже не может заснуть?

Да уж, как тут уснешь, когда в голове крутится столько мыслей?! Как сообщить маме о папином возвращении? Все ли в порядке с Дэнни? Может, он тоже не спит, думает о своей маме и мечтает о том, чтобы и его мама тоже вдруг оказалась жива? Как она скажет о папе Руби и всем остальным? Как она объяснит, что у нее снова есть папа?

Софи тихонечко подобралась поближе к Лотти и улеглась головой на подушку. До этого она лежала, свернувшись калачиком, в изножье кровати, словно уютная плюшевая игрушка, и дышала медленно и глубоко, пока Лотти угрюмо размышляла, что ей бы тоже хотелось вот так вот спокойно заснуть.

– Я не спала, Лотти, – прошептала Софи ей на ухо. – Я просто решила, что тебе нужно время подумать. Времени у тебя было много, но ты по-прежнему вертишься и брыкаешься так, что я не смогла бы заснуть, даже если бы захотела. Давай лучше поговорим. И, пожалуйста, не вертись. Это так раздражает, когда ты ерзаешь.

Лотти хихикнула. Ее всегда веселили командирские замашки Софи. Иногда это даже приятно, когда тебе говорят, что надо делать. Когда о тебе заботятся.

– Ну, что? Он такой же, каким ты его помнишь? – спросила Софи.

– Я не знаю. На самом деле я его почти и не помню, – призналась Лотти. – Я была совсем маленькой. И мама почти ничего не рассказывала о папе, поэтому я не могу помнить о нем даже с маминых слов. – Она тяжело вздохнула.

Софи ласково ткнулась носом ей в щеку: