Перо феникса

Лотти встала с постели и бегом спустилась вниз, весело напевая себе под нос. Она не знала, проснулся папа уже или нет. Вчера они с дядей Джеком допоздна засиделись на кухне, и дядя Джек рассказывал папе обо всем, что успело произойти за восемь лет его отсутствия, в надежде, что эти рассказы пробудят его память.

Лотти ворвалась в кухню и с надеждой взглянула на папу. Ей до сих пор приходилось присматриваться повнимательнее, когда она видела папу и дядю Джека вместе. Вот и сейчас ей показалось, что один дядя Джек делает тосты, а второй отчитывает мышонка Фреда и его друга Персика за то, что они снова воруют сахар из сахарницы.

– Вы испортите себе зубы, – сердито хмурился дядя Джек, который был дядей Джеком. – Я, конечно, волшебник и отчасти ветеринар, но мышиная стоматология – это высшая магия, которой я не владею. Так что скоро вы останетесь без зубов.

Фред задумчиво посмотрел на сахарницу и повернулся к Персику:

– Оно того стоит?

– Однозначно! – ответил Персик. Он был чуть темнее Фреда, и по его спинке шла переливчатая малиновая полоска, похожая на пушок на кожуре персика. Персик – он и есть Персик. Его нельзя было назвать по-другому.

Вдвоем они вытащили из сахарницы огромный кусок колотого карамельного сахара, который дядя Джек иногда покупал Софи, поддавшись на ее настойчивые уговоры. Сейчас они деловито толкали этот кусок по столу, явно не собираясь возвращать его на место. Лотти заглянула под стол, чтобы понять, что они будут делать, когда доберутся до края, и рассмеялась, увидев прикрепленную снизу к столешнице систему блоков из ниток, выдернутых из скатерти, и пластиковых крышечек из бутылок. Ради сахара Фред сделает все что угодно. Даже займется изобретательством.

– Это мой сахар! – возмутилась Софи, застыв в дверях кухни. – Эти мыши воруют мой сахар!

– Они тоже любят сладкое, – примирительно проговорила Лотти. – Сколько кусков положить тебе в кофе? – спросила она, пытаясь отвлечь внимание Софи от Фреда с Персиком.

Софи строго взглянула на нее.

– Ты думаешь, что едой меня можно отвлечь от чего угодно? – спросила она, покачав головой.

– Ну, почти от чего угодно? – с надеждой предположила Лотти.

Софи задумчиво нахмурилась, словно прикидывая про себя, не слишком ли раннее сейчас утро, чтобы закатить небольшую истерику.

– Может быть, – снисходительно проговорила она. – Да, сделай мне кофе покрепче. И положи два куска моего сахара. Если эти мелкие паразиты хоть что-то оставили в сахарнице.

Лоттин папа с улыбкой наблюдал за ними. Гораций сидел у него на плече, как всегда с недовольным и слегка раздраженным видом.

– Лотти, а ты хорошо разбираешься в магии? – вдруг спросил папа, и Лотти удивленно обернулась к нему. Он улыбнулся и устало покачал головой. – Извини. Похоже, помимо всего остального, я забыл и о тактичности. Просто мне показалось, что вы с Софи очень близки, и я подумал…

– Софи – Лоттин фамильяр, – сказал дядя Джек. – Вместе они очень сильные. Магии их обучает моя подруга Ариадна. Ты ее знал. До того как уехал, – виновато добавил он. Лотти подумала, что, наверное, вчера вечером дядя Джек повторял эту последнюю фразу не раз и не два.

Том моргнул, потом крепко зажмурился и прошептал:

– Мрак?

– Да! – радостно воскликнула Лотти. – Мрак – фамильяр Ариадны.

Том кивнул, не открывая глаз.

– Серый полосатый кот, – медленно произнес он, но теперь его голос стал заметно увереннее. – Любит всеми командовать. Мастерски ловит мышей. Извините, – смутился он, когда с порога кухни донесся возмущенный писк. – И очень любит лазить по деревьям, да?

Ответом была напряженная тишина.

Лотти и дядя Джек беспомощно переглянулись.

Том открыл глаза и нахмурился.

– Я все перепутал, да? – уныло проговорил он. – Мрак не кот.

– Кот, – успокоила его Лотти. – Просто он…

– Ты помнишь Мрака, – сказал дядя Джек. – Но ты его помнишь таким, каким он был раньше, Том. С тех пор прошло много времени. Теперь он уже не забирается на деревья. Он очень старый и почти слепой.

Лоттин папа кивнул и помрачнел еще больше.

– Да, конечно. – Он попробовал улыбнуться. – Значит, Ариадна? Даже если мои воспоминания устарели, судя по ее фамильяру, она особенный человек. Тебе повезло, Лотти, с такой наставницей.

Он так старался сохранять позитивный настрой, что Лотти чуть не расплакалась. Но не расплакалась, а, наоборот, преисполнилась твердой решимости помочь ему вернуть память. Да, он пропустил восемь лет ее жизни – и эти годы ничем не восполнишь, – но он не должен лишиться всего остального.