Перо грифона

Он уже и имен-то их всех не помнил! Веретенник, Ворчальник, Стрекозник, Водомерник, Жуковник, Блошник, Шмель… Ах, брось, Мухоножка! Имена не вернут их тебе.

Гомункулус вслушивался в ночные звуки, доносившиеся из незнакомого леса, и вспоминал слова Ме-Ра в храме Гаруды, которые он не стал переводить Бену: «Когда ты единственный в своем роде, сердце ссыхается в груди».

Это была чистая правда – даже для искусственного сердца, созданного алхимиком исключительно для опытов и беспрекословного подчинения.

Мухоножка выскользнул из палатки, не разбудив Бена.

Хотбродд так и стоял на песке как вкопанный. Крошечные крабы, светившиеся ярче, чем незнакомые созвездия в ночном небе, усеивали песок. Они, наверное, ядовитые, а иначе их давно съели бы, при такой-то иллюминации.

Один из крабов остановился перед Мухоножкой и уставился на него своими выкаченными глазами. Мухоножка хорошо знал этот взгляд. «Это еще что за чудо?» – читалось в нем.

Краб засеменил дальше, а гомункулус смахнул с острого носа слезу. Несколько раз он уже готов был отправиться на поиски человека, который сделает ему новых братьев. Сколько он перерыл книг по алхимии, пытаясь отыскать рецепт, вызвавший его к жизни! Порой он мечтал вернуться в замок, где когда-то укрывалась лаборатория его создателя. Но это было заклятое место, и Мухоножка провел там столько несчастливых лет… Только с Беном он отважился бы зайти туда снова. Но не мог же он вести своего юного хозяина в такое страшное место! Не говоря уж о том, что он не знал точно, где находится этот замок! Он ведь все время сидел там взаперти.

Несколько месяцев назад Мухоножка даже набрался храбрости и спросил профессора Спотисвуда, учителя Бена, не хотел ли бы тот в один прекрасный день заняться созданием гомункулуса: ведь Джеймс Спотисвуд не раз подробно расспрашивал Мухоножку о его происхождении и творце. На мгновение за стеклами профессорских очков мелькнула искра азарта, но затем Спотисвуд разразился речью о предосудительности подобных экспериментов и абсолютно серьезно напомнил Мухоножке о Франкенштейне и его создании. Как будто можно сравнить гомункулуса с чудовищем, составленным из расчлененных трупов!

Но в том-то и дело! Никто не знал, что он такое на самом деле. Мухоножка и сам до конца не знал этого. Он не мог даже сказать, у какого существа похитил искру жизни его творец, чтобы оживить свое создание.

Ах, Мухоножка! Он снова смахнул слезу с кончика носа и принялся, как обычно, ругать себя за эгоизм. Ну как не стыдно проливать слезы над собственной судьбой, когда все твои мысли должны быть направлены на спасение трех крылатых жеребят!

Хруст раздавленной ракушки заставил его подскочить. Он ожидал увидеть у себя за спиной гомункулусоядного краба или черепаху с теми же вкусовыми предпочтениями, но это оказался Бен, опустившийся на песок на колени.

– Давно ты уже не спишь? – Бен растянулся на песке рядом с Мухоножкой и оперся подбородком на руку, чтобы их лица оказались на одном уровне.

Ах, как же он любил этого мальчика! Всем сердцем! Так о чем же ему беспокоиться? Эта любовь не даст его сердцу ссохнуться. Хотя однажды оно из-за нее разорвется. Гомункулус всегда умирает вместе с человеком, к которому привяжется всем сердцем. Любовь вообще опасная штука, а уж для таких, как Мухоножка, – и подавно.

Бен вытащил из волос песчаную блоху.

– Лола говорит, ты спрашивал профессора Спотисвуда, не хочет ли он создать гомункулуса?

Ох уж эта летучая крыса! Ну почему она всюду сует свой острый нос!

– Лола Серохвост! – Мухоножка выплюнул это имя в ночь, как средневековое проклятие, навлекающее чуму. – Честное слово, я желаю ей однажды сдохнуть от любопытства! Или чтоб ей кто-нибудь отрезал наконец серые уши, которые вечно слышат то, что ее не касается!

– Поэтому она и лучшая наша разведчица! – Бен с улыбкой наблюдал, как бежит по его руке светящийся крабик. Может, они все же не ядовитые. Крошечные ноги оставляли на коже Бена светящуюся дорожку. – Погоди, мы еще найдем другого гомункулуса. Даже не сомневайся.

Спасибо на добром слове, но Мухоножка чувствовал, что мыслями Бен далеко. У хозяина какая-то тяжесть на сердце.

– Мухоножка… – Бен ковырял пальцем в мягком песке. – Что бы ты… чисто теоретически, что бы ты стал делать, если бы я однажды перебрался к Подолу Неба?

Чисто теоретически? По опыту Мухоножки, это выражение люди использовали, когда у них были серьезные намерения.

– О чем тут спрашивать? Поехал бы с вами, господин.

– Отлично! – В голосе Бена звучало явное облегчение. – Как я уже сказал, это был чисто теоретический вопрос.

– Конечно, господин! – Мухоножка понимающе улыбнулся. – Позвольте чисто теоретически сказать вам еще одну вещь. Быть единственным в своем роде – ужасно! Правда ужасно! А у Подола Неба нет людей – совсем.

Бен перекатился на спину. В небе над ним мерцало созвездие Пегаса…