Перо ковыля

До утра метался в темноте голос невидимой и странной птицы, то словно просящий о помощи, то зовущий в невидимую даль, то как бы встревоженный непонятной опасностью. Все реже раздавался он на рассвете и прозвучал в последний раз с первым лучом солнца. Звуки голоса авдотки трудно передать буквами и трудно спутать с другими. Слышится в них и сипловатый плач, и безнадежно-тоскливый, грустный зов, и несдерживаемый надрывный возглас. Птица не одноголоса, но этот крик слышен в местах ее обитания чаще всех прочих.

Встреча с авдоткой — дело случая. Можно тысячи раз слышать ее голос и не увидеть ни разу ни ее саму, ни яйца, а птенцов — тем более. Она — обитательница песчаных и глинистых пустынь, степей, пустошей, долинных безлесных дюн, морских побережий, бесплодных земель. В СССР северная граница ее ареала тянется от озера Зайсан и Прибалхашья на северо-запад, к южным берегам Балтики. Но если в редких, низкорослых саксаульниках Казахстана или в нижнем Поволжье это обычная птица, то уже на среднем и верхнем Дону — одна из случайных. Не охота, не распашка целины и залежей сделали здесь авдотку редкостью, а разведение на пустошах леса: огромные пространства ее исконных местообитаний заняты сплошными массивами сосны.

Авдотка — птица не из мелких. По размеру и весу ее, пожалуй, можно сравнить с самым крупным из европейских голубей, вяхирем. Но в ней нет голубиной плотности. Ни одна из самых лучших фотографий авдотки не передает той стройности, подтянутости и особой легкости, идеальной обтекаемости корпуса, которые присущи спокойно настроенной птице. Когда самец, патрулируя участок вокруг гнезда, останавливается на сторожевом бугорке и, застыв, как изваяние, осматривает местность, трудно найти более изящное создание природы.

На первый взгляд, авдотка кажется головастой. Но, пожалуй, не голова великовата, а глаза огромны. И клюв больше, массивнее и крепче, чем должен быть у кулика такого роста. Самое замечательное и удивительное в облике степного отшельника все-таки глаза. Из дневных птиц подобные глаза разве только у ястреба-тетеревятника, из ночных — у болотной совы. Огромные, ярко-желтые, они выдают затаившуюся авдотку днем шагов за полтораста. Это глаза ночной птицы, хотя ни разу не приходилось видеть ее дремлющей при дневном свете. Козодой, сова в лесной тени прикрывают глаза, почти зажмуриваются, авдотка не прищуривается и при ярком солнце. Днем птица выглядит головастее, чем ночью, потому что на свету она ерошит перо на лбу. Коротенькие перышки над глазами наподобие узеньких козыречков защищают их от прямых солнечных лучей, но не придают авдотке выражения суровости, как у хищных птиц.

Такими огромными становятся глаза у авдотки смолоду, когда она из птенца превращается в крылатую птицу. А птенцу, которому в любой миг по приказу или самостоятельно приходится затаиваться, нельзя иметь большие, тем более яркие глаза, которые могут выдать его врагу. Закрывать их, зажмуриваться тоже нельзя: надо быть начеку. Поэтому у многих куликов птенцы выглядят подслеповатыми, у некоторых глаза замаскированы темной полоской, которая тянется от клюва.

Когда куличонок впервые становится на ноги, пошатываясь от неуверенности, кажется, что старается он уравновесить туловище и голову, на которую приходится треть его объема, что вот-вот она перетянет, и ткнется птенец коротким клювом в землю. А глаза малы и какого-то неопределенного, песчаного цвета. Чуть прищурившись, смотрит птенец хмуроватым, тяжелым взглядом на солнечный мир, и пока не сменит пуховый наряд на платье из пера, не станет взгляд у него ни яснее, ни дружелюбнее. Но выражение птичьих глаз редко соответствует истинному характеру, ибо чаще всего оно зависит от цвета радужки, а не от наклонностей или настроения их обладателя.

Только на свои глаза полагается авдотка и днем и ночью. Самец, охраняя территорию, пока самка на гнезде, не поднимается на крыло, а осматривает местность со сторожевых бугорков и кочек, то вытягиваясь на них во весь рост, то наклоняясь к земле, чтобы приблизить горизонт. Видимо, поле зрения у него круговое, потому что, не поворачивая головы, сторож мгновенно замечает любое движение впереди, сбоку, позади себя. Безлунной ночью авдотка на расстоянии пятьдесят-шестьдесят метров замечает движение, которое человек с острым зрением едва различает в пяти шагах. И это еще не все о глазах авдотки: в темноте они у взрослых птиц светятся в неярком отраженном свете бледно-красным светом, немного слабее, чем у козодоя. В ночной степи это свечение можно принять за отблеск заячьих глаз, которые у русака тоже отсвечивают красным, но ярче.