Пером и шпагой

«Славный портной Шоберт, готовый делать отменные корсеты, а также рвет болящие зубы, в чем искусство свое подтверждает».

Хотел было офицер у печки погреться, но снова забряцали колокольцы, вздохнули кони. Вышел. Под лунным сиянием мерзли заиндевелые возки.

– Кто едет? Что за люди? Не худые ль? Красавец, до глаз закутанный в меха, выпростал из муфты нежную, всю в кольцах, руку и показал свиток паспорта:

– Великое посольство из Речи Посполитой, и я – посол, граф Станислав Август Понятовский…

Заскрипели шлагбаумы, пропуская путника в русскую столицу.

Совсем недавно проскочил он под ними, как изгнанный. Всего лишь секретарь британского посольства.

И вот – пади, Петербург, к моим ногам: я нунций и министр, подскарбий литовский и Орла кавалер Белого, – я возвращаюсь.

На коне и со щитом!..

В доме Елагиных еще не спали. Понятовский сбросил шубы:

– Она.., здесь?

– С утра! – шепнул Иван Перфильевич (хозяин дома).

Через две ступеньки, полный нетерпения, Понятовский взлетел по лестницам, толкнул низенькие двери.

– Ах! – И две руки обвили его шею, и – слезы, слезы, слезы…

Так он вернулся. Его опять ждали советы Вильямса и любовь Екатерины. Посреди ласк, разметавшись на душных перинах, она сказала:

– Слушай, Пяст: я буду царствовать или.., погибну!

Но если я надену корону, то и твоя голова воссияет. Люби меня крепче, Пяст!

Однако между слов любви она шептала Понятовскому и кое-что другое – более важное. Понятовский относил ее слова в английское посольство, оттуда передавали их Митчеллу, и в Берлине, таким образом, знали о многом. Гораздо больше, чем надо!

В эти дни Вильяме сообщал в Берлин:

– Передайте королю Пруссии, что здешний канцлер Бестужев не получит от меня ни гроша более, пока не окажет нам существенных услуг, какие я от него потребую!

***

Близилась весна, и Фридрих готовился открыть кампанию, чтобы увеличить свои немецкие земли за счет земель немецких же!

– Я ненавижу Германию с ее оболтусами-герцогами и дураками-курфюрстами, – признавался Фридрих. – Я ненавижу эту жадную и мелочную Германию, как естественную противницу моей маленькой трудолюбивой Пруссии.

Пройдет время, и Пруссия всосет в себя все германские земли, и сама Пруссия тогда станет самой Германией. Слова прусского короля Фридриха тогда обернутся словами первого германского императора Вильгельма I, который скажет сыну:

– Моему прусскому сердцу невыносимо видеть, как имя Пруссии заменяется другим именем – Германия! Заменяется именем, которое в столетиях было враждебно прусскому имени…

Но до этого еще далеко. А сейчас прусские пушки заряжены английским золотом. Фридрих воинственно сидит на полковом барабане. Кричат петухи в деревнях прусских за Потсдамом…

Карл Маркс впоследствии так писал о Фридрихе Великом:

«…всемирная история не знает второго короля, цели которого были бы так ничтожны! Да и что могло быть „великого“ в планах бранденбургского курфюрста, величаемого королем, действующего не во имя нации, а во имя своей вотчины…»

Ну ладно, читатель. Посмотрим, что будет дальше.

ПУТЕШЕСТВИЯ ПО ЕВРОПЕ ОПАСНЫ

Елизавета плакала над письмом недорезанного короля:

– Нешто же ему Порта магометанская дороже моей любезности?

С этим Версалем – одни обиды и недоразумения. Она, больная женщина, по дружбе просила Людовика, чтобы прислал в Петербург знаменитого Пуассонье – врачевателя по женским болезням. А король ей на это ответил, что врачей у него не хватает даже для армии. Что же получается? Солдат у него гинекологи лечат?.. Уж как хотела Елизавета, страстная театралка, чтобы «Комеди Франсэз» порадовала ее в Петербурге. Но Лекена и мадемуазель Клерон король не отпустил в Россию… «Разве так друзья поступают?» Ото всего этого Бестужев-Рюмин вновь обретал силу.

– Матушка, – зудил он над ухом императрицы, – вишь, лягушатники.., вишь, паскуды каки! Не я ли давеча остерегал тебя от Франции?.. Отнеси перышко подале, а то на трактатец ненароком чернил капнешь. А французы тогдась и рады стараться, твою кляксу за ратификацию сочтут!

Тайный пункт о помощи России в ее жестокой борьбе с Турцией встал Людовику поперек горла. Этот пункт затормозил союз всей антипрусской коалиции… Кстати подоспел Шувалов.

– Матушка, – сказал он, – я с шевалье де Еоном беседу имел. Он разумно предлагает не инвектировать статью далее, а просто плюнуть на нее. Сама посуди: на султана турецкого веревку, даст бог, еще намылим. А сейчас… Фридрих – волк, в овчарню уже залезший. Не мучайся, матушка, разорви и брось!

– Ну ладно, – ожесточилась Елизавета. – Как они, так и мы.

***

Дуглас был вызван к Бестужеву.

– Видите? – спросил его канцлер, держа в руках статью о секретной помощи Франции. – Ну, так вот мы как! – И на глазах Дугласа он порвал ее в клочья, разбросав ошметки по полу…