Перпендикулярный мир

Нерадивых летунов инспекторы и инструкторы били в лет, используя материальные и моральные стимулы. А для злостных нарушителей правил летания выстроили клетки с насестами. Невелика птица, чтобы правила нарушать.

Подошло время подвести первые итоги эксперимента. И тут выяснилось, что трудящихся, у которых крылья не выросли или не доросли до полетных кондиций, оказалось довольно много. Честно говоря, несколько больше, чем ожидалось. А если совсем уж честно, то существенно больше, чем летающих.

Им всем надо было найти какое-то дело при полетах. Впрочем, без дела у нас никто не остается. Обескрыленные и недоокрыленные стали заниматься сбором и анализом данных. Они рассылали с курьерами бланки отчетности. Забросив дела, летающие граждане складывали крылья за спиной, брали в руки перья и вписывали в бланки — сколько налетано человеко-часов, на каких высотах и направлениях, какова окрыленность персонала и оперенность молодых специалистов, велики ли средние размеры перьев, в том числе отдельной строкой — маховых перьев, и прочее. Такая работа требует времени, с лету ее не сделать, и потому летать стали заметно меньше.

Вышестоящие нелетающие граждане разработали тем временем сетку высот для нижестоящих летающих. Для тех, кто залетал не по рангу высоко, ввели обязательную ежеквартальную подрезку крыльев. Открыли парикмахерские, где в уютных залах ожидания трудящиеся коротали время в очередях, листая журналы по авиации и космонавтике. А когда очередь подходила, летун усаживался в кресло, мастер накрывал его хрустящим пеньюаром с дырками для крыльев, подрезал перья в установленном порядке и освежал напоследок одеколоном «В полет».

После подрезки леталось хуже. И хотя большинство граждан отнеслось к мерам по упорядочению полетов с пониманием, у отдельных недостаточно сознательных опустились крылья. Врачи-орнитологи отмечали случаи боязни высоты. Заболевшим давали листы временной нелетоспособности. Присев на крыши и ветви, они не решались покинуть свое прибежище. Их снимали с помощью автомобилей-вышек и пожарных лестниц.

Теперь в городе то и дело попадались люди, бредущие по улице, волоча за собой ненужные тяжелые крылья. Они вопреки эксперименту снова стали пешеходами.

Таким образом, в городе диалектически назрели новые объективные трудности, которые непременно завели бы эксперимент в тупик, если бы не находчивость руководителей. Они объявили о том, что эксперимент вступил в принципиально новую фазу. В свете демократизации, — сказали они, — никто никого не заставляет летать. Полеты — личное дело каждого. Но крылья — это государственное имущество, их надо использовать рационально, на основе самоокупаемости и финансовой дисциплины.

Повсеместно в городе открыли конторы по приему пера и пуха. Граждане добровольно и организованно сдавали туда ценное сырье, которое служит для набивки подушек и перин, а также в качестве утеплителя при изготовлении зимних курток и в строительстве.

Недавно стало известно, что организации города впервые в истории выполнили план по этой важной позиции и вышли на первое место по сдаче пуха и пера, опередив несколько малых европейских держав, вместе взятых. Это яркое свидетельство того, что эксперимент развивается в правильном направлении.

Правда, в городе никто уже не летает, и трудящиеся пешеходы добираются до приемных пунктов старым способом, медленным, но верным. Но это пустяки. Главное, что эксперимент продолжается.

Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин Четвертый квартал, или Что вам угодно?

До конца IV квартала оставались считанные часы, и директор Н-ского завода полезных технических изделий потерял всякую надежду выполнить годовой план.

На заводе сложился крепкий трудовой коллектив. Предприятие работало слаженно и ритмично. Командиры производства умело руководили и изыскивали резервы. Производственные мощности позволяли выполнять задания по всем показателям. Без сомнений, Н-ский завод завершил бы год успешно и с подъемом, если бы не кончились фонды на проволоку-катанку круглого сечения. А без нее, как ясно всякому грамотному человеку, полезных технических изделий не изготовить.

Директор завода, крупный мужчина с седеющими висками, сделал все, что мог. Миловидная секретарша в строгом костюме соединяла его по междугородному с вышестоящими и планирующими организациями, от которых директор получал неизменно доброжелательный, но твердый отказ. Только что закончилось последнее в году совещание. Его участники разошлись кто куда, бесшумно ступая по ковровой дорожке. Директор покинул кабинет последним. Проходя мимо секретарши, он с усталой улыбкой пожелал ей счастья в новом году и велел отправляться домой к детям. Секретарша проводила его преданными, но тоже усталыми глазами.