Перплексус

Если до этого он ещё пытался вникнуть в происходящее, то теперь понял всю безнадежность этой затеи. Он просто не понимал, о чем толкует Ремо… «причем, ну, причем тут мои сны? Какое отношение они имеют к Действи… то есть Реальности?»

Честно говоря, в данный момент, Виаму было наплевать на то, как это называется — реальностью, действительностью или чем бы то ни было ещё, потому что его интересовало другое:

— Ладно. Так куда, ты сказал, мы едем? — спросил он.

— Я говорил, что все новые граждане… — начал отвечать Дежим, но осёкся.

Внезапно, он растерялся, словно разглядывая кого-то за спиной парня, а потом… Виам увидел, что перед ним сидит совершенно иной человек. Нет, облик его остался прежним, но его взгляд — в нем отражался ужас и отчаяние.

— Фискал… не может быть, — пробормотал Ремо.

— Что? Фискал? — переспросил Виам и обернулся.

К ним стремительно приближался человек в темной форменной одежде, который быстрым движением сваял пистолет и…

…неожиданно для самого себя, абсолютно бессознательно, Виам развернулся, мгновенно схватил женскую сумку, принадлежавшую даме у окна, и швырнул её в противника. Затем, вскочил с места, крепко взял человека в форме за руку и рывком потянул на себя, обезоружив болевым приемом на кисть. После, серией коротких ударов, парень отправил его в нокдаун и сразу инстинктивно пригнулся, увидев боковым зрением движение какого-то крупного темного объекта. Несколько пуль тут же влетели в стену над его головой и обрушили куски стекла на пол.

Времени на раздумья не было. Времени не было вообще ни на что. Виам слышал звук приближающихся шагов и лихорадочно соображал, что же предпринять. Всё это было похоже на очень правдоподобный розыгрыш или ситуацию, когда пропускаешь обучающую миссию и сразу начинаешь играть в какой-нибудь симулятор выживания — ничего ещё не понятно, а вокруг уже происходит настоящая мясорубка. Но мысли об игре или каком-то недоразумении сразу пропали, когда в соседнем ряду он увидел стеклянный взгляд погибшего от шальной пули стюарда и перепуганную насмерть женщину, забившуюся под кресло.

«Бежать! Надо бежать!» — мозг ещё не успел донести эту команду до тела, а Виам, в один прыжок с переворотом, уже оказался в соседней секции и, быстро вскочив на ноги, помчался в противоположную от нападающего сторону.

Успев сделать всего несколько шагов, парень рухнул на пол, когда сильный толчок сзади в левое плечо пронзил болью всё тело — меткий выстрел достиг своей цели.

Молодой человек, не осознавая безвыходность положения, отчаянно, как мог, стал бороться за жизнь. Перевернувшись, он, управляясь одной рукой, с трудом приподнялся к стенке и опёрся на неё.

Сидя в полулежащем положении посреди секции, Виам держался за плечо и чувствовал, что левое бедро в области ягодицы, тоже повреждено. Все случилось настолько быстро, что он даже не понял, как оказался на полу — сейчас все его мысли поглощались болью. Все, кроме одной — «и это всё?»

Да, свой конец он представлял себе иначе. Иногда, Виам размышлял о нем, как о неизбежности, но — никогда, как о скором событии. А сейчас, когда смерть уже была здесь, так близко, всего в нескольких шагах, он видел, чего той не хватало. И не хватало ей… жизни.

Трудно представить, но задумываясь о смерти, парень представлял себе жизнь, которая ей предшествовала — долгая, счастливая, полная приобретений и потерь… а раз её не было, то человек, выходит, не жил. А, если человек не жил, то он не может и умереть.

Однако даже подобные рассуждения не могли избавить человека от страха смерти, равно как и религиозные проповеди, вещающие о замечательной загробной жизни, были не в силах этого сделать.

Сдаваться было не в его правилах, но Виам трезво оценивал ситуацию. Шансов выжить не было ни одного. Во-первых, силы стремительно оставляли его. Во-вторых, что он мог противопоставить вооруженным людям?

Парень сидел и смотрел прямо перед собой, уже понимая, что бессилен что-либо предпринять. Он не слышал ничего вокруг, кроме поступи приближающейся точки — точки в тексте его существования. Ему всегда мечталось, что в финале истории будет стоять знак, за который не будет стыдно: мажорный знак восклицания, ну, или философское многоточие, или, на худой конец, риторический вопрос. Но Виам отчаянно не желал даже представлять, что это будет самый обреченный и скучный из всех знаков препинания — точка.

В отчаянии, он запрокинул голову наверх, и…

Скрежет колес о рельсы был способен извлечь душу из любого, кто не переносил звук мела, скользящего по школьной доске или ножа, скребущего по пустой керамической тарелке — дернуть стоп-кран, так удачно оказавшийся над его головой, было отличной идеей, чтобы остановить транспорт и попытаться сойти с него или, хотя бы, выиграть время.

Виам, собрав остатки сил, поднялся и выскочил в тамбур. Не сводя глаз с поднимающихся на ноги людей в форме, он пытался открыть дверь, но у него ничего не получалось.