Перри Мейсон: Дело о бархатных коготках. Дело о фальшивом глазе

— Вы понимаете, что вы принуждаете меня говорить, хотя я не желаю отвечать на эти вопросы?

— Конечно, — ответил Хоффман. — Давайте, выкладывайте. В чем там дело?

— Итак, я уже дал вам понять, что у дяди Джорджа были не лучшие отношения с его женой, — заговорил Гриффин медленно. — Он думал, что она собирается подать на развод, если ей удастся собрать для этого необходимые доказательства. У нас с дядей были кое-какие общие интересы, мы вместе занимались бизнесом. Однажды, когда мы втроем — я, дядя и Этвуд — обсуждали одну сделку, дядя Джордж внезапно поднял вопрос о завещании. Мне стало неловко, я не хотел обсуждать это, но Этвуд ознакомился с содержанием завещания. Так поступил бы, на мой взгляд, любой адвокат.

Карл Гриффин повернулся к Перри Мейсону:

— Я думаю, что вы понимаете, как было дело, сэр. Вы ведь тоже адвокат, да?

Сержант Хоффман не спускал глаз с лица Гриффина.

— Не обращайте на него внимания. Продолжайте. Что было дальше? — продолжал Хоффман.

— Дядя Джордж отпустил шуточку по поводу жены — что у них не самые лучшие отношения, а потом достал лист бумаги. Текст на нем был написан его почерком, и дядя спросил мистера Этвуда, как адвоката, имеет ли юридическую силу завещание, если оно написано собственноручно завещателем. Можно ли обойтись без свидетелей или все-таки они требуются? Дядя сказал, что составил завещание, но опасается попыток его оспорить, потому что очень мало отписал своей жене. Он сказал, что завещал ей всего пять тысяч долларов, а все остальное мне.

— Вы читали само завещание? — уточнил сержант Хоффман.

— Нет. То есть я не вчитывался в каждое слово. Я лишь бросил на него беглый взгляд, увидел, что оно написано дядиным почерком, и я же был там, и слышал, что он говорил. Думаю, что мистер Этвуд прочитал его более внимательно.

— Так, дальше, — подбодрил полицейский.

— Это все, — сказал Гриффин.

— Нет, не все, — настаивал Хоффман. — Что было дальше?

Гриффин пожал плечами.

— Ну, дядя еще что-то говорил, ну, разные вещи. Ничего особенного. Я не очень-то внимательно слушал.

— Сколько вы еще собираетесь нести эту чушь? — рявкнул Хоффман. — Что еще говорил мистер Белтер?

— Он сказал, что делает это на тот случай, если с ним что-то случится. Он хотел, чтобы его жене ничего не досталось в случае его смерти, — выпалил Гриффин, лицо которого стало пунцовым. — Он не исключал, что она может приблизить его кончину, чтобы завладеть имуществом, если узнает, что при разводе у нее не получится отхватить жирный кусок. Теперь я сказал вам все, что знаю. А вообще я думаю, что это не ваше дело, и вы давили на меня, заставляя все это рассказать, хотя я был против. — Так, давайте обойдемся без комментариев, — поморщился Хоффман. — Ваши слова могут объяснить фразу, брошенную вами сразу же после того, как вы впервые услышали об убийстве. Вы тогда…

— Прошу вас, сержант, не вспоминайте об этом, — перебил его Гриффин, поднимая вверх руку, пытаясь остановить его дальнейшую речь. — Я не помню всего, что тогда произнес, и так не думаю.

— Может, вы так и не думаете, но вам отлично удалось… — вмешался Перри Мейсон.

Сержант Хоффман резко повернулся к нему.

— Замолчите, Мейсон! — рявкнул полицейский. — Я веду допрос. Вы здесь в качестве зрителя. Или молчите, или убирайтесь вон!

— Вы меня нисколько не испугали, сержант, — сказал Мейсон. — Это дом миссис Евы Белтер, и я адвокат, представляющий ее интересы. И я слышу, как человек делает заявления, как минимум порочащие ее репутацию. Я прослежу, чтобы эти заявления либо были подтверждены доказательствами, либо сделавший их человек от них отказался.

Выражение лица Хоффмана полностью изменилось. Его терпению пришел конец. Теперь он смотрел на Мейсона взглядом, не сулящим адвокату ничего хорошего.

— Вы можете защищать ее права сколько хотите, — заявил сержант. — Но что-то мне подсказывает, что вам самому вскоре придется многое объяснять. Странно, черт побери, что полиция приезжает на место преступления, видит, что совершено убийство, и застает вас тут с женой убитого. Странно, что женщина, обнаружив, что ее муж убит, первым делом звонит адвокату, а потом уже думает о других вещах.

— Это несправедливое замечание, и вы знаете это. Она не находила убитого мужа, а только слышала выстрел, — гневно ответил Мейсон. — Я — друг миссис Белтер, о чем вам прекрасно известно.

— Так действительно может показаться на первый взгляд, — сухо заметил сержант Хоффман.

Мейсон расправил плечи.

— Давайте проясним положение вещей, — продолжал адвокат. — Я представляю интересы Евы Белтер. И я не вижу никакой причины, позволяющей поливать ее грязью. Их нет! Ей не выгодна смерть Джорджа Белтера, а вот для этого молодого человека очень даже. Он внезапно здесь появляется, у него есть алиби, которое не выдерживает никакой критики, и начинает обвинять мою клиентку.

Гриффин очень эмоционально запротестовал. Мейсон продолжал смотреть на сержанта Хоффмана.

— Господи, нельзя обвинять женщину только на основании сплетен. Для этого нужен суд присяжных, а суд не может ничего сделать, пока ее вина не будет доказана.