Перри Мейсон: Дело о рисковой вдове. Дело о сумочке вымогательницы

– Ответ элементарен, мистер Мейсон. Под руководством мистера Фолкнера компания приносила солидные прибыли. Сам он получал жалованье, которое последние пять лет не повышалось. Как и жалованье мистера Карсона. Если бы Дженевив купила пакет акций мистера Фолкнера, тот свободно мог стать независимым предпринимателем и обратить в капитал свои исключительные деловые качества. Он мог бы даже открыть собственное дело и составить нам конкуренцию. С другой стороны, при определении цены, за которую Дженевив Фолкнер согласилась бы продать свой пакет, я вынужден был придерживаться принципов оценки акций как источника доходов. Дженевив в случае продажи должна была получить сумму, способную принести ей эквивалентный доход. В данный момент инвестиции не способны принести такой доход, как раньше, более того, они стали небезопасны. Существовала огромная разница между ценой, за которую мы согласились бы продать свой пакет, и ценой, которую мы были готовы заплатить за чужой.

– В результате, как я понимаю, вы стали испытывать враждебные чувства друг к другу?

– Вряд ли враждебные, мистер Мейсон. Определенно, нет. Мы просто разошлись во взглядах на сделку.

– Вы выступали с позиции силы?

– Я бы так не сказал, мистер Мейсон. Мы согласились сохранить существующее положение вещей.

– Но мистер Фолкнер, вероятно, кипел от злости из-за того, что ему приходится работать за несоразмерное жалованье?

– Ну что вы, мистер Мейсон. Такое же точно жалованье он положил себе, когда владел двумя третями акций.

Глаза Мейсона блеснули.

– Он установил себе тогда такое жалованье, чтобы лишить Карсона возможности просить себе повышение?

– Я не знаю, о чем думал мистер Фолкнер в то время. Я знаю только, что все заинтересованные стороны в момент выноса судебного решения о разводе пришли к соглашению, что любое повышение жалованья может производиться только с разрешения Дженевив или при повторном разбирательстве дела в суде.

– Насколько я понимаю, вы поставили Фолкнера в крайне неприятное для него положение.

– Я уже неоднократно заявлял, что не умею читать чужие мысли, мистер Мейсон. Это относится и к мыслям мистера Фолкнера.

– Вчера вы встречались несколько раз?

– Да.

– Другими словами, назревал кризис?

– Мистер Фолкнер определенно был готов предпринять какие-либо действия.

– Если бы Фолкнер приобрел пакет акций, принадлежащий Дженевив, он снова стал бы владельцем двух третей компании. В этом случае он легко смог бы избавиться от Карсона, увольнение которого явилось бы идеальным ответом на его иск.

– Вам, как адвокату, несомненно, понятны многие аспекты дела, которые я, как не специалист, не способен заметить, – вкрадчиво произнес Диксон. – Я преследовал одну-единственную цель – добиться наивысшей цены для клиентки, если продажа неизбежна.

– Вы не были заинтересованы в приобретении доли Фолкнера?

– Честно говоря, нет.

– За любую цену?

– Я бы не стал заходить так далеко в своих утверждениях.

– Другими словами, благодаря ссоре Фолкнера с Карсоном, многочисленным судебным искам последнего и положению, в котором оказалась ваша клиентка, вы могли заставить Фолкнера приобрести ваш пакет акций за любую назначенную вами цену?

Диксон промолчал.

– Все это напоминает мне узаконенное вымогательство, – как бы размышляя вслух, произнес Мейсон.

Диксон резко выпрямился, как от удара.

– Мой дорогой мистер Мейсон! Я просто пытался получить наибольшую выгоду для своей клиентки. В чувствах Дженевив и мистера Фолкнера не оставалось и намека на взаимную привязанность. Я упоминаю об этом только для того, чтобы убедить вас в том, что нет необходимости придавать чувственную окраску деловым отношениям.

– Хорошо. Вы виделись с Фолкнером несколько раз. В какое время состоялся ваш последний разговор?

– Мы разговаривали по телефону.

– В какое время?

– Приблизительно… между восемью и восемью пятнадцатью. Точнее сказать не могу.

– Между восемью и восемью пятнадцатью? – переспросил Мейсон, не скрывая своего интереса.

– Да, именно так.

– Что вы сказали ему?

– Я сказал, что, если купля-продажа состоится, мы хотели бы завершить сделку как можно быстрее, то есть, если сделка не будет заключена до полуночи, мы посчитаем бесполезным тратить время на дальнейшие переговоры.

– Что ответил Фолкнер?

– Фолкнер сказал, что заедет ко мне между десятью и одиннадцатью часами. Он вынужден пойти на банкет, устраиваемый знатоками рыбок, потом у него назначена еще одна встреча. Он сказал, что при встрече сделает окончательное предложение, а если мы не примем его и на этот раз, он посчитает вопрос исчерпанным.

– Когда вы звонили, он не говорил, что рядом с ним кто-то находится?

– Нет, не говорил.

– Разговор состоялся не позднее восьми пятнадцати?

– Не позднее.

– И не раньше восьми?

– Да.

– Быть может, раньше?

– Уверен, что нет. В восемь я взглянул на часы и задумался, удастся ли мне еще раз поговорить с мистером Фолкнером.

– Вы считаете, что разговор состоялся не позже восьми пятнадцати?

– В восемь пятнадцать, мистер Мейсон, я настроил приемник на интересовавшую меня программу. Могу с точностью указать время.