Перси Джексон и последнее пророчество

Гермес вспыхнул, как сверхновая звезда, и исчез.

Аннабет присела у подножия трона своей матери и заплакала. Мне хотелось ее утешить, но я не знал как.

– Аннабет, – я замялся, – это не твоя вина. Я никогда не видел, чтобы Гермес так себя вел. Думаю… не знаю… вероятно, он чувствует вину за то, что случилось с Лукой. Ему нужно кого-то обвинить. Не знаю, почему он на тебя накинулся, ты же ничем этого не заслужила.

Аннабет вытерла глаза и так посмотрела на очаг, как будто это ее собственный погребальный костер.

Я неловко переступил с ноги на ногу.

– М-м-м… ведь не заслужила же, правда?

Девушка не ответила. Ее нож из небесной бронзы был пристегнут к предплечью – тот самый нож из видения Гестии. Все эти годы я не догадывался, что это – подарок Луки. Я много раз спрашивал Аннабет, почему она предпочитает нож мечу, а она никогда не отвечала. Теперь я знал почему.

– Перси, – сказала Аннабет, – что ты имел в виду, говоря о маме Луки? Ты с ней знаком?

Я нехотя кивнул.

– Мы с Нико ее навестили. Она немного… не такая, как все, – я описал нашу встречу с Мей Кастеллан и то, как странно загорелись ее глаза, когда она заговорила о судьбе своего сына.

Аннабет нахмурилась.

– В этом нет никакого смысла. Но зачем вы к ней… – тут глаза у нее округлились. – Гермес сказал, что на тебе проклятие Ахиллеса, и Гестия сказала то же самое. Ты что… ты искупался в реке Стикс?

– Не меняй тему.

– Перси! Да или нет?

– М-м-м… ну, может, немножко окунулся.

Я рассказал ей про Аида и Нико и про то, как я разметал целую армию мертвецов, опустив при этом ту часть, в которой Аннабет вытащила меня из реки. Все равно я сам толком не понимал, что это такое было, но одна мысль об этом меня смущала.

Девушка ошеломленно покачала головой.

– Ты хоть представляешь, какой опасности ты подвергался?

– У меня не было выбора, – насупился я. – Только так я смогу противостоять Луке.

– То есть… di immortales[21], ну конечно! Вот почему Лука не умер. Он отправился к реке Стикс и… О нет, Лука, о чем ты только думал?

– Значит, теперь ты опять волнуешься за Луку, – пробурчал я.

Аннабет поглядела на меня так, словно я только что упал с Луны.

– Что?

– Забудь, – пробормотал я. Интересно, что имел в виду Гермес, когда говорил, что Аннабет не спасла Луку, когда выпал случай? Впрочем, прямо сейчас я пребывал не в том настроении, чтобы спрашивать.

Меньше всего мне сейчас хотелось узнать еще что-то про совместные воспоминания Аннабет и Луки.

– Суть в том, что он не умер в реке Стикс, – заявил я. – И я не умер. Теперь я должен встретиться с ним лицом к лицу. Мы должны защитить Олимп.

Аннабет продолжала вглядываться в мое лицо, словно пыталась найти отличия, появившиеся после купания в проклятой реке.

– Полагаю, ты прав. Моя мама упомянула…

– План двадцать три.

Девушка покопалась в рюкзаке и достала ноутбук Дедала. Когда она его включила, на крышке загорелся синий символ «дельта». Аннабет открыла несколько файлов и начала читать.

– Вот оно, – наконец объявила она. – Боги, нам предстоит уйма работы.

– Речь о каком-то изобретении Дедала?

– О множестве его изобретений… они очень опасны. Раз мама хочет, чтобы я прибегла к этому плану, значит, она считает, что все плохо, – Аннабет посмотрела на меня. – А как насчет ее послания тебе? «Помни о реках». Что это значит?

Я покачал головой. Как обычно, я понятия не имел, что боги пытаются мне сказать. О каких реках я должен помнить? О реке Стикс? О Миссисипи?

Тут в тронный зал вбежали братья Стоуллы.

– Вам нужно это увидеть, – позвал Коннор. – Скорее!

Синие огни больше не летели в небе, так что сначала я не понял, что стряслось.

Остальные обитатели лагеря собрались в маленьком парке на гребне горы. Они столпились у ограждения, глядя вниз, на Манхэттен. Вдоль поручней стояли туристические бинокли на подставках, опустив в них золотую драхму, можно было осмотреть город. Ребята облепили их все.

Я посмотрел вниз, на город. Отсюда открывалась обширная панорама: остров Манхэттен, омываемый проливом Ист-Ривер и рекой Гудзон, сетка улиц, огни небоскребов, темный вытянутый массив Центрального парка на севере. Казалось, все как всегда, но что-то было не так, и я нутром почувствовал, что именно.

– Я… ничего не слышу, – пробормотала Аннабет.

Вот что стряслось.

Даже с такой высоты нам полагалось слышать шум города, в котором суетятся миллионы людей, тысячи машин и масса техники – гул огромного мегаполиса. Если вы живете в Нью-Йорке, то не акцентируете на этом внимание, но шум постоянно присутствует. Даже глубокой ночью Нью-Йорк не безмолвствует.

И вот наступила тишина.

У меня возникло такое чувство, словно мой лучший друг у меня на глазах упал замертво.

– Что они сделали? – в моем голосе звучали напряжение и злость. – Что они сделали с моим городом?

Я оттолкнул Майкла Ю от бинокля и приник к окуляру.

Внизу, на улицах, движение остановилось. Пешеходы лежали на тротуарах, свернулись калачиками в дверных проемах. Не было никаких следов насилия, никаких аварий, ничего такого. Как будто все люди в Нью-Йорке вдруг прекратили свои занятия и отрубились.