Перси Джексон и проклятие титана

Опустившись почти на самое дно, я увидел трех гиппокампов: коней с рыбьими хвостами. Они плавали кругами вокруг перевернутого судна. Гиппокампы были очень красивые. Их рыбьи хвосты переливались всеми цветами радуги и слегка фосфоресцировали. Гривы у них были белые, и они гарцевали под водой, как гарцуют испуганные лошади во время грозы. Что-то их встревожило.

Подплыв поближе, я увидел, в чем дело. Темная фигура – какое-то животное застряло под судном и запуталось в рыболовных сетях, одной из тех больших сетей, которые используют на траулерах, чтобы ловить все подряд. Вот ненавижу эти сети. Мало того, что в них тонут дельфины, в них еще время от времени попадаются мифические животные! А обнаружив, что сеть запуталась, ленивые рыбаки зачастую просто обрезают ее, и тогда пойманные животные гибнут.

Очевидно, бедная зверюга тусовалась на дне пролива Лонг-Айленд и каким-то образом запуталась в сети этого затонувшего рыбацкого судна. Она попыталась выбраться, но вместо этого застряла еще сильнее, да еще и сдвинула судно с места. И вот теперь останки корпуса, который был прислонен к большой скале, пошатывались, грозя обрушиться на запутавшееся животное.

Гиппокампы лихорадочно плавали вокруг. Они хотели помочь, но не знали как. Один пытался перегрызть сеть, но зубы гиппокампов не очень-то приспособлены для того, чтобы резать веревки. Гиппокампы ужасно сильные, но рук у них нет, и к тому же они (только тс-с!) не особенно умные.

«Освободи его, господин!» – сказал один из гиппокампов, увидев меня. Остальные наперебой принялись умолять меня о том же.

Я подплыл поближе, чтобы разглядеть запутавшееся создание. Поначалу я решил, что это молодой гиппокамп. Я уже не раз спасал их прежде. Но тут я услышал странный звук, совершенно не подводный:

– Му-у-у-у!

Я подплыл ближе и увидел, что это корова. Ну, то есть… Я же слышал о морских коровах – их еще называют ламантинами, – но это была настоящая корова, только со змеиным хвостом. Передняя половина выглядела как теленок: маленький, с черной шерсткой, большими грустными карими глазами и белой мордочкой, а задняя половина представляла собой черно-бурый змеиный хвост, с плавниками сверху и снизу, как у гигантского ерша.

– Эй, малыш, – сказал я, – ты откуда такой взялся?

Существо поглядело на меня печально:

– Му-у-у-у!

Но его мыслей я понять не мог. Я только по-конски понимаю.

«Мы не знаем, что это за существо, господин, – сказал один из гиппокампов. – Сейчас пробуждается много странных тварей».

– Угу… – пробормотал я. – Я слышал.

Я снял колпачок со Стремнины, и меч вырос у меня в руках во всю длину. Бронзовый клинок слегка светился в темноте.

Змеекорова шарахнулась прочь и забилась в сетях. Глаза у нее были полны ужаса.

– Эй! – сказал я. – Я тебя не обижу! Дай только сеть разрезать!

Но змеекорова не переставала метаться и запутывалась все сильнее. Судно начало крениться, поднимая с морского дна тучи ила и грозя обрушиться на змеекорову. Гиппокампы испуганно заржали и принялись брыкаться. Это тоже дела не упростило.

– Ладно, ладно! – сказал я, спрятал меч и заговорил как можно спокойнее, чтобы гиппокампы и змеекорова перестали волноваться. Не знаю, можно ли быть затоптанным под водой, но проверять это мне что-то не хотелось. – Все-все, все хорошо. Нету меча. Видите? Меча нету. Все спокойно. Думайте о хорошем. О морской траве. О мамочке-коровке. О вегетарианстве.

Вряд ли змеекорова понимала, что я там говорю, но на тон она отреагировала. Гиппокампы все еще нервничали, но и они прекратили носиться вокруг с такой бешеной скоростью.

«Освободи его, господин!» – умоляли они.

– Ну да, ну да, – сказал я. – Это я понял. Дайте подумать.

Как вообще можно освободить эту змеекорову, когда она (я решил, что это все-таки «она», а не «он») приходит в ужас при виде меча? Похоже, ей раньше доводилось видеть мечи, и она знает, какие они опасные.

– Ладно, – сказал я гиппокампам. – Мне надо, чтобы вы все вместе толкнули эту штуку так, как я скажу.

Начали мы с судна. Это было нелегко, но с помощью трех лошадиных сил нам удалось подвинуть его так, чтобы оно больше не угрожало обрушиться на маленькую змеекорову. А потом я взялся за сеть. Я распутывал ее ячейку за ячейкой, вытаскивал свинцовые грузила и рыболовные крючки, развязывал узлы, затянувшиеся на копытах змеекоровы. На это ушла целая вечность – в смысле, это было даже хуже, чем распутать все провода от игровой приставки. И все это время я заговаривал зубы змеекорове, рассказывал ей, что все хорошо, а она мычала и стенала.

– Все хорошо, Бесси, – говорил я. Не знаю, почему «Бесси» – мне просто показалось, что это подходящее имя для коровы. – Хорошая коровка! Славная коровка!

И вот наконец сеть с нее свалилась, и змеекорова стремительно отплыла в сторону и радостно кувырнулась.

Гиппокампы заржали от радости: «Спасибо, господин!»

– Му-у-у-у!

Змеекорова ткнулась в меня носом и уставилась большими карими глазами.

– Ага, – сказал я. – Все хорошо. Славная коровка. Ну, ты это… будь осторожнее.