Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты

Более того, опережая Грибоедова на несколько дней, в Тегеран спешно возвращался из отпуска еще один английский разведчик – Джон Макнил. Это значило только одно – англичане не собирались сдавать Персию в наши руки, а намеревались дать генеральный бой.

Свою карьеру шотландец Макнил начал врачом в Ост-Индской компании, но устав от боевых походов по Индии, с удовольствием принял в 1820 году приглашение занять вакантную должность врача британской миссии в Тегеране. Там Макнил получил широкую известность, особенно после того, как ему удалось излечить от тяжелой болезни первую жену Фетх-Али-шаха, имевшую неограниченное влияние на мужа. Подружившись с женой шаха, Макнил получил доступ в гарем. Теперь по вечерам шах постоянно заставал у своей жены Макнила, после чего они втроем проводили большую часть ночи в приятных беседах. Так скромный врач английского посольства стал самым влиятельным лицом во всей Персии. Там в Тегеране состоялось знакомство Макнила и первого секретаря миссии Генри Уиллока. Тот быстро оценил дипломатические и политические способности врача. В минуты откровения Макнил говорил Уиллоку:

– Индусам, при всех их пороках и слабостях, можно доверять куда как больше, чем персам. Обман и предательство в Индии почитаются за зло и бесчестье, а в Персии умелый обманщик вызывает здесь восхищение! Поэтому и нам следует учиться не у индусов, а у персов!

В 1825 году Макнил сообщил начальству о своем желании и готовности пройти по маршруту Йезд – Герат – Кандагар – Кабул – Пешавар – Лахор – Кашмир – Балх – Бухара с двумя слугами и тремя лошадьми как европейский врач-естествоиспытатель или как медик, ищущий якобы себе место для работы. Цель секретной экспедиции заключалась в сборе информации о местных властях и военных силах, о торговле и промышленности, о климате и состоянии дорог. И хотя из этой затеи ничего не вышло, Макнил заявил о себе как о серьезном участнике Большой Игры.

При этом врач Макнил решал вопросы, далеко выходящие за рамки его докторских обязанностей. Именно ему английский посланник Макдональд послал из Тавриза в Тегеран 3 ноября 1828 года отчаянное письмо с просьбой спасти ситуацию: «Я прошу вас немедленно по получению этого письма испросить у шаха аудиенции… и объяснить ему лично, не стесняясь в выражениях, приличествующих создавшейся неотложности, все печальные обстоятельства военной кампании. Эривань пала; Тебриз сдался без боя; премьер-министр в плену; принц лишился армии; весь Азербайджан захвачен неприятелем; русские принимают депутации с изъявлениями покорности изо всех мест. По моему мнению, одно лишь немедленное прекращение огня спасет трон его величества… Персия не имеет альтернативы… если вам удастся убедить шаха послать с Мирзой Абдул Хассан-ханом семь или восемь куруров (персидская мера золота. – В.Ш.), дела устроятся наилучшим образом…»

Именно Макнил являлся главным и наиболее опасным противником Грибоедова.

После прибытия Уиллока в Тегеран в английской миссии образовались две коалиции. Первая под началом умеренного Джона Макдональда и вторая, возглавляемая ярыми русофобами Генри Уиллоком и врачом посольства Джоном Макнилом. При этом Уиллок всеми силами стремился рассорить дотоле более-менее мирно сосуществовавших и поддерживавших партнерские отношения Макдональда и Грибоедова.

Следует сказать, что жена Грибоедова и жена Макдональда дружили между собой и Нина Чавчавадзе уже после смерти мужа останавливалась в доме Макдональда в Тавризе.

Одновременно Уиллок всеми силами интриговал против Макдонольда, стремясь занять его место, не стесняясь незаконно объявить персам, что он новый посланник! При этом ряд историков считает, что Уиллок имел какой-то секретный карт-бланш от руководства на смену Макдональда по прибытии на место в случае необходимости. Потрясенный действиями Уиллока в отношении Грибоедова Макдональд характеризовал его в частном письме генерал-губернатору Бомбея Джону Малкольму как «бессовестного интригана». В самом же письме он писал: «…Не в его (Уиллока. – В.Ш.) характере делать что-либо открыто и прямо, как подобает человеку благородному… Я мог бы предать гласности такие дела его здесь, в Персии, что его прокляли бы до конца дней…»

* * *

В Тегеране Грибоедов был принят со всеми соответствующими его положению почестями. После первого церемониального приема у шаха он имел приватную аудиенцию у Фетх-Али-шаха.

– Вы мой эмин, мой главный визирь! – льстил ему шах. – Все остальные визири – это ваши слуги, поэтому во всех делах адресуйтесь прямо ко мне, я вам ни в чем не откажу!

– Тонко стелет! – прокомментировал аудиенцию Грибоедов, вернувшись в миссию. – Посмотрим, что будет на деле.

Впрочем, пока Фетх-Али-шах действительно делал шаги навстречу.

Он послал фирман запретить все притеснения нашим купцам в Реште, велел освободить всех русских пленников.

В довершение всего шах одарил Грибоедова подарками, наградив орденом Льва и Солнца 1-й степени, а прочих чиновников более низкими степенями.