Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735)

Попутно шпионы решали и другие задачи: сообщали подробности о жизни бежавших из российских владений «изменников» (одни из них действовали активно, другие, как беглый астаринский Муса-хан, «жили в великой скудости и в раскаянии, что изменили») или разыскивали (а иногда и приводили) беглых русских и турецких солдат. Порой к Левашову попадали соотечественники, которым выпало много лет скитаться по Востоку. Среди них однажды оказался бахмутский казак Иван Рудов, взятый в плен татарами в 1708 году, проданный в Стамбуле одному из янычар и оказавшийся вместе с хозяином в составе гарнизона Ардебиля. Иван был крепок и военное дело знал, так что генерал охотно принял его на службу в полк майора Юрлова^{658}. В другой раз к нему в Рештскую канцелярию явился участник несчастливой хивинской экспедиции Черкасского 1717 года, бывший драгун Астраханского полка Тимофей Аверкиев, и рассказал захватывающую историю своих скитаний. Из Хивы он был продан в Балх, оттуда два раза неудачно бежал, а в третий раз из плена ушел — но не на север, а на юг, в Индию, куда добирался четыре месяца. В «индустанской земле» Тимофей «прокормление имел, переходя по розным местам», пока не отплыл с «пристани Лаубандир» в иранский порт Бендер-Аббас, а оттуда прошел с караваном через охваченный войной Иран на Исфахан, Кум и Кашан до Казвина.

Шпионы выявляли «бунтовщиков», рискуя при этом жизнью. В марте 1731 года они подали генералу коллективную челобитную на жителей деревни Эзыграк; тамошние непокорные «мужики» заявили им: «Чего ради ее императорскому величеству в верности пребываете и от россиян шпионами ходите, а ныне де и свой шах имеэтца, коему в верности пребывать надлежит», — после чего «звали их, шпионов, бежать в горы служить шаху; и как они, шпионы, так и протчие, в верности пребывающие, с подзывателями не пошли, тогда между ними учинилась ссора и драка, и одного из шпионов изрубили во многих местах, а других побили насмерть». Нападение на «пребывающих в верности» немедленно вызвало карательную экспедицию прапорщика Тутолмина, во время которой были захвачены три «бунтовщика», семь лошадей и четыре сабли^{659}.

Приходилось бороться и с вражескими агентами; «персияне» и турки использовали против русских в том числе и местных христиан — к примеру, «грузинца» Баэндура Евсеева, который был схвачен в Реште в 1730 году и отправлен в Астрахань^{660}.

«Вашего государя и командиров мы не боимся»

На Кавказе после подавления выступления шамхала Адиль-Гирея ситуация стала как будто спокойнее. Мятежный шамхал сдался и попал в почетное заключение в крепости Святого Креста. Прибывший туда в августе 1726 года новый командующий В.В. Долгоруков встретился с пленным Адиль-Гиреем и сделал ему суровый выговор за «продерзости»; собеседник, по мнению генерала, вины своей не осознал и отвечал ему «с великими пыхами», а потому Долгоруков рекомендовал отправить его подальше в «крепкие места». Верховный тайный совет рекомендации внял и повелел отослать бывшего шамхала в Архангелогородскую губернию^{661}. Вместе с находившимися при нем «служителями» Адиль-Гирей был доставлен сначала в Астрахань, а затем в Колу, где содержался под караулом на 15 копеек в день и умер, как сообщает доношение в Сенат из Архангелогородской губернской канцелярии от 27 января 1732 года, накануне, 26 января^{662}.

«Должность» шамхала в 1726 году была упразднена, и формальное исполнение верховной власти в Дагестане было возложено на главнокомандующего русскими войсками; но «когда родственникам шамхала было объявлено о высылке Адиль-Гирея, они, по словам генерала, «бес прекословности с великим удовольствием приняли» это известие, при этом унаследовали его владения: «…между тем большия деревни и из малых несколько вместе розданы сыновьям шамхальским и нескольким знатным людям дагистанского народу для содержания».

С двумя тысячами драгун и пятью тысячами казаков Долгоруков выступил на Дербент. Войска намеренно двигались «блиско самых гор», и демонстрация силы произвела впечатление: по словам Долгорукова в письме Макарову, в результате этого марша большие и малые владельцы и прочие «ветреные господа пришли в великой страх и в покорение» и выезжали навстречу российскому наместнику «с великою учтивостью»^{663}.

Утверждение России на Кавказе и достигнутое соглашение с Турцией увеличили число российских подданных. В том же 1726 году подданство принял кубинский хан Хусейн-Али^{664}, на верность присягнули вольные даргинские общества (Акуша-Дарго в среднем Дагестане). Их вхождение в состав империи было зафиксировано в «записи», которая была «заключена 12 декабря 1727 года, при деревне Мабуре… с турецким комиссаром Дервиш Магомет-агой, о размежевании на 18 часов езды, те. 100 верст от Дербента… до старой деревни Юрт, таким образом, чтоб места, к морю по сей линии лежащие, доставались во владение российское», включая территории Акуша, Каракайтага и Табасарана^{665}.