Персики для месье кюре

Я осталась возле двери, а Алиса бросилась к деду и крепко обняла его за шею обеими руками. Потом она стала что-то тихо рассказывать ему по-арабски — страстно, настойчиво, чуть запинаясь. Конечно, я ничего не понимала, но видела, что лицо старика все больше оживает; всего несколько минут, и в нем как бы возродился призрак той яркой личности, с которой я познакомилась всего несколько дней назад.

— Алиса… — прошелестел он. И его глаза медленно повернулись ко мне. — И мадам Роше, не так ли? Та самая, что приносит персики на рамадан?

— Друзья зовут меня просто Вианн, — сказала я.

— Я перед вами в долгу. — Он поднял руку — это был странный, изысканный жест; казалось, мне дарует милость старый король. — Вы спасли мою маленькую Алису.

Я улыбнулась.

— Ну что вы, — сказала я, — это вовсе не я, а наш месье кюре; вот он действительно заслуживает благодарности.

Маджуби кивнул.

— Да, я так и понял. И вы, я надеюсь, передадите ему мою благодарность.

Алиса опустилась возле кресла старика на колени; весь пол в комнатке был застлан ковром. Рука Маджуби, болезненно желтоватая и казавшаяся бесформенной, как кусок плавника, покоилась на голове девушки; старик что-то тихо говорил ей по-арабски; я уловила только слово «зина», грех.

Алиса молча слушала его, потом тихо заплакала и прошептала:

— Я не хочу, чтобы ты умирал, джиддо. Ты должен показаться врачу.

Старый Маджуби покачал головой.

— Я не умру, обещаю тебе. По крайней мере, пока эта книга не будет дочитана до конца. А это, если ты помнишь, очень длинная книга, и вся написана по-французски, и шрифт в ней довольно мелкий, а глаза мои уже далеко не так остры, как прежде…

— Не шути, джиддо. Тебе надо внимательней относиться к своему здоровью. И хотя бы немного есть. И врача надо обязательно пригласить. Ты стольким людям здесь нужен!

Старый Маджуби вздохнул:

— Неужели?

— Конечно! Вы очень многим здесь нужны, — поддержала я Алису. — Хотя кое-кто, возможно, и не хотел бы в этом признаваться. Но как раз те люди, которые отказываются от вашей помощи, зачастую больше всех в ней и нуждаются.

Возможно, мне показалось, но после моих слов его старые глаза как будто вспыхнули ярче.

— Вы имеете в виду моего сына Саида?

Я пожала плечами.

— А вы что, думаете, он вполне готов к тому, чтобы занять ваше место и со всем справляться без вашей помощи и подсказки? Или вы как в той марокканской пословице? — Я процитировала: — «Если в полдень он скажет, что наступила ночь, то скажете ли вы: Смотри, вон звезды?»

Он оценивающе посмотрел на меня:

— А вы, мадам, пожалуй, нравились мне больше, когда всего лишь приносили персики.

Я процитировала еще одну пословицу:

— «Для мудреца достаточно кивка, а для глупца не хватит и пинка…»

Он трескуче рассмеялся.

— А вы знаете много наших поговорок, мадам! А такая вам известна: «Мудрой женщине всегда есть что сказать, но она чаще всего помалкивает»?

— Никогда не считала себя мудрой и никогда этого не утверждала, — сказала я. — Я всего лишь неплохо умею делать шоколадные конфеты.

Теперь уже он смотрел на меня прямо-таки сияющими глазами, которые тонули в густой паутине морщин.

— А ведь вы мне снились, мадам Роше, — сказал он. — Когда я пытался получить istikhaara. Мне снились вы, а потом она. Будьте осторожны. Держитесь подальше от воды.

Алиса, озабоченно на него глянув, сказала:

— Пожалуй, тебе лучше немного отдохнуть, де-душка.

Он улыбнулся, и взгляд его вновь стал серьезным.

— Видите, как она меня пилит, эта девочка? Альхумдуллила, я надеюсь, вы еще к нам зайдете? Но все же не забывайте того, что я вам сказал.

Теперь было видно, что старик действительно устал. Я положила руку Алисе на плечо.

— Пойдем. Пусть он немного отдохнет, если сможет. А ты, наверное, еще и завтра сумеешь его на-вестить.

Она посмотрела на меня.

— Ах, Вианн, вам не кажется…

— Мы обязательно придем завтра. Обещаю. А пока ему лучше немного поспать.

Алиса неохотно последовала за мной в гостиную, где Майя играла с Оми в «шашки», крепко прижимая к себе кота Хазрата.

— Ну что, теперь джиддо уже получше? — спросила она, задрав мордашку нам навстречу. — Мемти говорит, что джиддо слишком устал и не может со мной играть, а Оми всегда жульничает.

— Ничуть я не жульничаю, — возразила Оми. — Я очень старая, а значит, непогрешимая. — И она улыбнулась мне своей беззубой, словно смятой улыбкой. — Как там старик? Он с тобой поговорил?

— Немного.

— Это хорошо. Тебе следует еще его навестить. И принеси ему какую-нибудь свою шоколадку.

— Конечно, принесу, — кивнула я.

— Только особенно не откладывай.

Мы отправились домой — разумеется, под дождем, — и я спросила:

— Алиса, а что такое istikhaara?

Ее, похоже, удивил мой вопрос.

— Ну, это такой способ попросить у Аллаха совета и наставлений. Сперва мы молимся, потом ложимся спать, и во сне нам может явиться ответ на нашу мольбу. Только получается это далеко не всегда. Да сны зачастую и понять-то нелегко.