Персиковый сад (сборник)

Женский Никольский монастырь только начинал возрождаться, и своего священника там не было – инокиня Херувима да с ней две сестры и пять трудниц – только и всего. А литургию служить надо, как же без причащения? Да и народ, несмотря на то что до обители от села нужно было идти лесом минут двадцать, на службу все же собирался, потому что других храмов поблизости не было. Приезжающие священники останавливались обычно в селе у старичка Сан Саныча, который, за неимением других мужчин, исполнял в монастыре обязанности и завхоза, и пономаря. Вообще делал все, что мать настоятельница скажет, никакой работой не гнушался, ибо человек был бессемейный, тихий и богобоязненный.

Иеромонах Иннокентий считал себя по жизни невезучим. Известно, бывают такие, которым все в масть, а у других, как ни стараются, все-то нескладно выходит: откроют, к примеру, коробку, так обязательно не с той стороны, или упадет что-нибудь из рук, так закатится в такой угол, что и не найдешь никогда. Короче говоря, бутерброд у оных людей непременно маслом вниз упадет, да еще и в самую грязь. Вот и тут, приехал отец Иннокентий в село Бабакино, а Сан Саныч с температурой лежит под тремя одеялами, стучит зубами, в доме холодно, а печку истопить некому, да что печку – чаю бы кто согрел!

Посмотрел иеромонах на эту невеселую картину, снял подрясник, сунул ноги в Сан Санычевы валенки и отправился дрова рубить. Потом натопил печку, чаем с сушеной малиной больного напоил, тот и ожил малость.

– Служить, батюшка, приехал? – спросил он, постукивая по инерции зубами по краю блюдца, из которого пил чай.

– Да, брат, служить, – ответил иеромонах. – Всю Страстную седмицу у вас служить буду, до Пасхи включительно.

– Ага, – сказал старик и поставил блюдце на стол, а сам быстро нырнул под одеяло. – Малярия у меня, что ли?

– В наших широтах малярии не бывает, – со знанием дела заметил отец Иннокентий.

– Что же меня так колотит?

– Обыкновенная простуда. Просто температура у тебя высокая. Не измерял?

– Нечем. – Сан Саныч высунул голову из-под одеяла. – Градусника у меня нет.

– А зачем он? – пожал плечами отец Иннокентий. – И так видно.

– Да уж, – согласился больной пономарь. – Я вот все думаю, как же там без меня, в алтаре-то?

– А что? Справимся.

– Кадило некому подать…

– Ничего, – бодро сказал иеромонах. – С Божьей помощью не пропадем!

Так начал иеромонах Иннокентий служить службы Страстной седмицы в Никольском монастыре. Хоть и неловко было без помощника, но приспособился. А кадило ему разжигала одна из сестер, старенькая уже бабушка Афанасия. В алтарь она не заходила, да и алтаря-то, честно говоря, еще не было – висела вместо иконостаса занавеска, за ней и священнодействовал командировочный инок. Когда нужно было, Афанасия просовывала руку с дымящимся кадилом за занавеску, где его и принимал, благословляя, отец Иннокентий.

В первые три дня седмицы на Литургии Преждеосвященных Даров причастников не было, зато на Великий четверг привалило полный храм. «Видно, все село причащается», – подумал отец Иннокентий, глядя на ожидающих своей очереди на исповедь старушек в белых платочках. Мужчин не наблюдалось.

А Сан Саныч все лежал под одеялами и стучал зубами, но реже: дело пошло на поправку. К чтению Двенадцати Евангелий он уж совсем было поднялся, но отец Иннокентий его на улицу не выпустил.

– Ты мне на Пасху здоровый нужен! – так сказал он, и старик согласился.

Вечером, после службы, пили чай. В доме было тихо, постукивали на стене часы да громко дул на кипяток выздоравливающий Сан Саныч.

– А что, батюшка, – спросил он. – Лесом-то в темноте не боишься ходить?

– Чего бы это мне бояться? – усмехнулся отец Иннокентий. – Лешего, что ли?

– Ну, мало ли… – неопределенно сказал старик и покосился на темное окно.

Отец Иннокентий разгрыз кусок сахару.

– Так ведь я не один хожу.

– Как не один? – удивился Сан Саныч. – А с кем?

– С Богом.

– A-а… Ну, это, конечно, так, однако, когда по лесу-то идешь, как-то не по себе… Страхование бывает.

– У меня не бывает. Я помолюсь сначала, потом говорю: «Ты, Господи, иди со мной по лесу!»

– Ну?

– Иди, говорю, со мной по лесу. Ты – впереди, а я – за Тобой!

Сан Саныч слушал, приоткрыв рот.

– Вот так и идем: Он передо мной, а я за Ним. Чего ж тут бояться, когда впереди Господь идет?!

– И что, ты Его видишь?

– Кого?

– Господа.

– А как же, конечно, вижу. Как тебя!

Синие глаза иеромонаха улыбались.

Сан Саныч смотрел в них и согласно кивал – и впрямь, чего же тут бояться, когда вот так-то?..

Как иеромонах Иннокентий сектантов одолел

Не успел отец Иннокентий расположиться с книжкой, как раздался звонок, и он, ворча, пошел открывать. Вот так всегда – только выдастся свободный часок, дабы почитать что-нибудь душеполезное, как тебя обязательно выдернут из кресла. Будучи уверенным, что это кто-то из храма явился за ним, отец Иннокентий, не спрашивая, распахнул входную дверь.

На пороге стояли трое неизвестных. Мужчина и две женщины.

– Здравствуйте, – бесцветным голосом поздоровалась одна из них, в яркой красной шапке.

Отец Иннокентий насторожился.