Персиковый сад (сборник)

Про таких, как Изольда Петровна Кузнечикова, поэт Некрасов когда-то сказал, что «коня на скаку остановит» да еще «в горящую избу войдет». Правда, горящих изб на жизненном пути Изольды Петровны, к счастью, не встретилось, коней она тоже не останавливала, а вот мужчин – сколько угодно. Но это в прошлом, когда ей было… ну, скажем, лет тридцать или даже сорок. Теперь же годы взяли свое, и мужчины как-то незаметно исчезли из поля зрения Изольды Петровны. Всю оставшуюся энергию она направила на двух дочерей и сына. Держала их, что называется, в ежовых рукавицах. С внуками, справедливости ради надо сказать, старалась быть ласковой и кроткой.

Выглядело это неправдоподобно. И когда многопудовая бабушка, поглаживая заметные черные усики над верхней губой, ворковала над малышом протодьяконским басом: «Ах ты, мой зайчик!» – никто из взрослых в искренность слов не верил, а дети пугались и начинали реветь.

Короче говоря, Изольда Петровна была женщина властная и жизнелюбивая – настолько жизнелюбивая, что смерти не боялась вовсе. Неминуемый конец приводил ее подруг в трепет, а Изольда Петровна, участвуя в разговорах на эсхатологическую тему, что ежевечерне велись на лавочке у подъезда, только оглушительно хохотала и, хлопая тяжелой ладонью по костлявому колену соседки, говорила:

– Брось, Марковна, три к носу! Конечно, когда-нибудь будет, что и нас не будет. Ну так что? Это сегодня умереть страшно, а когда-нибудь – ничего. Верно? То-то же. Умели жить, так и помереть сумеем! Поэтому тяни лямку, пока не выкопали ямку! Хо-хо-хо!

Вот какая это была бесстрашная и мудрая женщина, Изольда Петровна Кузнечикова!

И вот однажды в начале весны, а точнее восьмого марта, когда сын и дочери с мужьями явились к ней с поздравлениями, Изольда Петровна, расставив по вазам цветы, объявила командным голосом:

– Слушайте сюда! Такое, значит, дело. По месту моей прежней работы, а там, – Кузнечикова ткнула указательным пальцем вверх, как бы показывая, где находилась в незабвенное время высшая партшкола, – там меня, как вы знаете, заслуженно уважали и ценили, мне дали денежное вознаграждение за добросовестный труд. – Изольда Петровна сделала ударение на последних словах и многозначительно посмотрела на старшего зятя – тот почему-то заерзал на стуле и смущенно пожал плечами. – Так вот, я решила потратить эти деньги разумно.

– Кто бы сомневался, – тихо произнес более смелый младший зять, и его жена, внешне чрезвычайно похожая на свою мать, ткнула его локтем в бок.

– И как же это? – спросил с надеждой в голосе сын.

– А вот так, – сказала Изольда Петровна угрожающим тоном. – Я решила поставить памятник на могиле мамы.

Наступила гробовая тишина.

– Хорошо, – неуверенно произнесла старшая дочь, которая нравом уродилась в отца. – Лучше не придумаешь.

Остальные молчали в ожидании, зная, что этим дело не кончится, иначе старуха не устроила бы такой «совет в Филях».

– Конечно, хорошо, – пробасила Изольда Петровна. – Еще бы! Я давно думала об этом. Но не хватало средств… А вам, разумеется, не до того, своих забот хватает.

Старший зять вскочил, уронив стул.

– Вы же знаете, что дела фирмы…

– Знаю, – оборвала его Изольда Петровна. – Знаю. Сядь. Чего стулья-то ломать? Вчера я съездила в мастерскую, где памятники изготавливают, и все узнала. «Каменный гость»…

– Что «каменный гость»? – заморгал сын.

– «Каменный гость» – так мастерская называется, – пояснила Кузнечикова. – Там делают памятники.

– Понятно.

– Ну, раз вам понятно, так извольте по три тысячи с каждой семьи.

Повисла пауза.

– А зачем по три тысячи? – Голос старшей дочери предательски дрогнул.

– Да, действительно, – поддержал ее зять, – зачем?

– Затем! – отрезала Изольда Петровна и замолчала на некоторое время. – Затем, что моей премии на черный гранит не хватает.

– A-а, – протянул сын с кислой улыбкой.

– Может, тогда из мраморной крошки? – робко вставил старший зять.

Изольда Петровна громко отхлебнула из чашки с фиолетовыми цветами остывшего чая.

– Из крошки мы тебе поставим, – сказала она, не глядя на зятя, и продолжила:

– Надеюсь, вы меня поддержите.

Семейные пары молча переглянулись.

Последняя фраза матери прозвучала двусмысленно. Было непонятно, в чем требовалась поддержка: то ли в сборе средств на памятник из черного гранита, то ли в грядущей установке памятника из мраморной крошки пока еще здравствующему мужу старшей дочери?

– И вот что, – добавила Кузнечикова. – На памятнике будут две фотографии.

– Кто же еще? – осторожно поинтересовался сын. – Папа?

Изольда Петровна посмотрела на своего отпрыска с чувством глубокой жалости, как на тяжелобольного.

– Нет, – вздохнула она. – Где находится могила вашего отца, я не знаю и знать не хочу! Этот человек погубил мою молодость…

Собравшиеся с обреченным видом уставились на скатерть, ожидая, что старуха, по обыкновению, начнет повествовать о тяготах прежней жизни со сбежавшим и почившим вдали от семейства Кузнечиковым. Но на сей раз она удержалась от воспоминаний.

– На памятнике буду я! – в полной тишине заявила Изольда Петровна.