Персиковый сад (сборник)

На широком крыльце с пандусом по правую сторону стояло несколько окрашенных ярко-голубой краской скамеек, на которых сидели жильцы дома – старики и старушки. Чем-то это напоминало школьный двор: старики сидели отдельно и более свободно, курили, а старушки – все, как одна, в белых платочках – держались чинно, говорили, наклонив головы друг к дружке, будто заговорщицы.

Тоскливое чувство охватило мужчину при виде этих аккуратных стариков. Словно они были не настоящие, а выставленные напоказ: вот, мол, живы и здоровы. Подчеркнутая чистота и атмосфера школьного двора, только как бы с противоположным знаком – без шума, без смеха, без толкотни – усиливали впечатление. Он старался не думать об этом, а глаза непроизвольно искали среди сидящих знакомые черты, но лица все были чужие.

Старики и старухи дружно, как по команде, повернули головы в сторону гостей и, пока те подходили к крыльцу, поднимались по ступенькам, шли к стеклянным дверям, не спускали с них глаз, так что мужчина и женщина почувствовали смущение, будто разглядывали их не несчастные старики, а строгие учителя. Первой пришла в себя женщина.

– Здравствуйте, люди добрые! – сказала она, и мужчина пробормотал вслед за ней что-то невнятное.

И все старики заулыбались, закивали, стали здороваться.

– А вы, позвольте узнать, к кому? – спросила одна из старушек.

– Мы… Мы, бабушка, к Суриным, – ответила женщина и улыбнулась. На скамейках стали переглядываться.

– Весной сюда поступили, – добавил мужчина.

– А-а, – сказала все та же бойкая старушка, – к Суриным, тогда понятно…

– Вы их знаете? – спросила женщина.

– Как же, как же… Вы к дежурной сестре пройдите. Выходной сегодня, никого другого не найти. А дежурная тут, в корпусе. Как войдете, направо ее кабинет и будет.

И снова все сидящие на скамейках согласно закивали.

– Спасибо, – сказал мужчина. – Спасибо, найдем.

– Да-да, сестру спросите, – проговорила им вслед старушка и добавила вопросительно: – Вы, чай, не детки ихние будете?

Мужчина оглянулся:

– Нет, не детки, что вы!

– А то я гляжу, ровно не похожи с лица-то…

Стеклянная дверь закрылась за ними и отсекла конец фразы.

В вестибюле все сияло чистотой, во всем чувствовался порядок. Пахло свежей масляной краской.

– Как в пионерском лагере, – сказала женщина.

– Скорее, как в казарме, – ответил мужчина.

– Ну а что ты ожидал увидеть? Домашний уют?

– Да нет, какой там уют – общежитие! А все-таки… – Он поморщился: к краске примешивался еще запах кухни, ветхой одежды, лекарств, тот запах, что в большинстве случаев сопровождает старость.

Дежурную сестру они нашли быстро. Это была молодая еще женщина, с обесцвеченными перекисью волосами и тонкими, выщипанными в ниточку бровями. На лице ее выделялись губы, ярко-красные, даже, точнее сказать, кроваво-красные. При взгляде на эти губы мужчину опять на короткий миг охватило чувство острой пронзительной тоски. Дежурная сидела в крошечном кабинете за письменным столом спиной к окну, за которым виднелись желтые кроны тополей и синий лоскут неба.

– К Суриным? – переспросила она и стала перекладывать на столе толстые журналы для записей.

– Да, – ответил мужчина, глядя на ее красные губы. – Весной к вам поступили – муж и жена…

– Я знаю, – перебила его дежурная. – Только… э-э… вы кто им будете?

– Мы? Да так, – смешался он, – знакомые. Вот, решили заехать.

– Да-да, вы, видимо, не знали… Извините, но они… умерли.

– Как – умерли? – произнес он шепотом, чувствуя, что сердце на мгновение замерло, а потом заколотилось часто и громко и почему-то еще спросил: – Оба?

Дежурная подняла на него глаза.

– Ну да, оба. – Она стала листать один из журналов. – Вот, Сурины, поступили в апреле… 305-я комната, состояние тяжелое… Они были под присмотром врачей, вы не думайте, у нас тут…

– Я не думаю, – перебил теперь он дежурную и замолчал в ожидании.

– Двадцать пятого июня умер старик, – сказала сестра, уже не глядя в журнал. – У него рак желудка был. А двадцать шестого – старуха. Причина болезни не указана, вероятно от старости, сами понимаете. Заболеваний у нее никаких не обнаружили.

– Понятно, – глухо сказал он.

– Извините, – вмешалась молчавшая до сих пор женщина, – а как же дома у них не знают?

– Видите ли, мы сообщаем о смерти родственникам, а у Суриных родственников не было. Во всяком случае, в документах не указано. Их же сельсовет к нам оформил. А туда мы вообще-то сообщили. – Дежурная открыла другой журнал и стала водить по странице указательным пальцем с длинным красным ногтем. – Да, сообщили, вот и запись имеется.

Все замолчали.

– А где же их похоронили? – тихо спросила женщина.

– Здесь. Здесь и похоронили, – с готовностью ответила сестра. – У нас свое кладбище есть. Контингент сами видите… Смерть не редкость. Да. У кого родные имеются – забирают, у кого нет – хороним сами. Все как следует, у нас тут порядок.

– Да, порядок, – сказал мужчина, думая о другом.

Сестра поджала губы:

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего. Порядок, говорю.

– Мы бы хотели сходить на могилу, – сказала женщина.

– Сходите. Тут рядом. Как выйдете из корпуса, повернете налево, увидите березовую рощу – это там.