Персона

Как-то утром Боске, заведовавший в доме 36 по набережной Орфевр антитеррористическим подразделением, назначил ему встречу в неприметном кафе в Восьмом округе.

– Привет, Сомерсет, у меня для тебя кое-что есть, – конфиденциальным тоном сказал он.

– В каком смысле?

– Ты случайно не ее ищешь?

Боске протянул ему снимок мнимой Жюльет, распечатанный с записи камеры видеонаблюдения.

– Откуда он у тебя? Я уже несколько недель не могу ее найти!

– Я так и думал. Американцы тоже ее ищут. Фото нам прислали они. Изначально предполагается, что она на них работает.

– На американцев?! Шутишь, что ли! Откуда у тебя эта фотография и эти сведения?

– Сожалею, но не могу ответить на твой вопрос…

– Не дури! Выкладывай, где ты ее взял.

Боске посмотрел ему в глаза. Его взгляд недвусмысленно говорил, что информация неофициальная и получена незаконным путем. Фрэнку от него больше ничего не добиться.

– Тебе известно, что именно связывает ее с американцами?

– Нет, я больше ничего не знаю. Только то, что они ищут ее так же, как и ты.

Фрэнк схватил этот новый фрагмент пазла и без промедления попытался приладить его к общей картине. Но ни края, ни округлости сойтись не пожелали.

– Бред какой-то… С какой, нахрен, стороны к этой истории причастны американцы?! – выругался он. – Где сделана фотография?

– Амстердамский аэропорт «Шипхол», она садится на самолет до Боготы.

– Колумбия! Кто бы сомневался… – задумчиво протянул он. – И когда?

– Девятнадцатого декабря. Ты что, знал про Колумбию?

– Да, она не раз фигурировала в этом деле. Во-первых, маски доколумбовой эпохи, предполагавшие прямую или косвенную связь с Латинской Америкой. Во-вторых, двойное франко-колумбийское гражданство Жюльет Ришар – жертвы, которую нашли в Италии. Наконец, несколько недель назад мы получили из Колумбии почтовую открытку, которая вывела нас на труп Каля Доу. Хотя уверенности в том, что это не ложный след, чтобы сбить нас с толку, у нас не было. У тебя с янки есть какой-нибудь контакт, чтобы выяснить об этом хоть немного больше?

– И думать забудь! У тебя не получится выйти на них с этой информацией. Я поделился ею с тобой по-дружески, но официально мы никогда об этой девушке не говорили и эту фотографию ты в глаза не видел.

С этими словами Боске решительно положил Фрэнку на плечо руку:

– Мы договорились?

– Договорились, – ответил комиссар. – Спасибо тебе. Откуда ты узнал, что я ее ищу?

– Увидел твой запрос в Интерпол и сопоставил с другими, неофициальными ориентировками, – сказал в заключение он.

Фрэнк по-быстрому распрощался с Боске. Он понимал, что у него теперь был только один способ раз и навсегда арестовать ту, что совершила в ноябре все эти кошмарные преступления. Комиссар связался со своим наставником, генералом Куро, и представил ему полный отчет о последних деталях расследования. Благодаря тридцати годам доверительных отношений он знал, что генерал с готовностью придет к нему на помощь, как уже не раз случалось раньше. Впрочем, для него все же существовал один ограничитель. Он никогда не стал бы впутывать Французское государство в деликатную историю. Куро объяснил, что устроить поисковую операцию в Колумбии без поддержки местной полиции и, конечно же, санкции американцев не получится. А в этой стране у Фрэнка не было достаточно прочных связей, чтобы получить такого рода разрешение или договориться с кем-то о взаимной услуге.

Через несколько дней Эльга вновь получила почту, на этот раз небольшую бандероль. В ней обнаружились старый блокнот и еще одна записка, написанная на вырванной откуда-то странице:

«Вы должны осознать, что сделали. Приезжайте, и я все вам расскажу».

Слова набросали от руки на листе белой бумаги формата А5, засунутом в небольшой блокнот в кожаном переплете. Почерк Эльга узнала сразу – именно им надписали почтовую открытку, которую она отдала Фрэнку. На конверте красовалось несколько международных почтовых штемпелей, в том числе опять же колумбийский. Она мигом, почти на одном дыхании, прочла дневник, затем позвонила Фрэнку. Тот предложил ей зайти к нему в офис, чтобы его передать. Эльга отменила назначенные на день встречи и отправилась в дом 36 на набережной Орфевр. Фрэнка она нашла уставшим и раздраженным. Он опять лишился значительной доли уверенности, обычно для него такой характерной.

Девушка даже увидела, что при виде нового послания и небольшого блокнота он побагровел от гнева. Фрэнк глянул на обложку в его руках и дрожал от одной только мысли, что его придется открыть. Его долгие месяцы преследовала одна и та же навязчивая идея, но теперь, когда он, наконец, мог утолить жажду, ему не хватало смелости. Комиссар провел пальцами по мелким, неровным трещинам. Затем вздохнул и посмотрел на Эльгу – вежливую и молчаливую.