Персонал

Я верил в новосозданную рабочую силу. Меня переполняло доверие к человекоподобным коллегам. Первое поколение вылупилось в лаборатории Январь 01 из множества пурпурных сосудов, состоящих из биоматериала. Эти сосуды безмерно меня восхищали. Они напоминали пурпурные бутоны лилий, которые не успели раскрыться – увяли, так и не распустившись. Испещренные черными вздувшимися венами, они были размером почти с каяки. Мне поручили разговаривать с телами, пока они развивались внутри. Мы экспериментировали с техниками, направленными на развитие эмпатии, и среди прочего пытались подражать родительской манере общения с плодом. Нам хотелось привязать человекоподобные тела к нашим собственным. Разговаривая с ними, мы вводили им поднимающие настроение гормоны, а через несколько минут после вылупления – высокую дозу окситоцина, чтобы при одном нашем виде они чувствовали себя в безопасности и тепле, окруженными любовью. Мы поили их материнским молоком. Конечно, для развития и производства такого тела требуется гораздо меньше времени, чем для вынашивания, рождения и тем более воспитания ребенка человеческой матерью. Возможно, нам понадобится двадцать лет, чтобы получить трудоспособный персонал естественным путем. К сожалению, в процессе многое может пойти не так, не говоря уже об огромном риске того, что человеческой родительнице не удастся правильно вырастить будущего работника. На создание человекоподобного персонала, кроме подходящего лабораторного инвентаря и биоматериалов, понадобится восемнадцать месяцев. После двухмесячной подготовки они готовы приступить к работе. Общий срок изготовления составляет всего два года. По дизайну они напоминают человека как снаружи, так и внутри, за исключением репродуктивных органов: дать им возможность воспроизведения мы сочли этически некорректным, неуважительным. Я разделяю мнение, что человекоподобные тела намного ценнее, чем человеческие. Они намного выносливее, и обновление программы позволяет хранить и передавать огромное количество информации. Благодаря моей новаторской работе с самого начала меня назначили на важную должность на корабле. Моим заданием стал непрерывный контроль за их развитием – таким было желание организации. Это приводило меня в полнейший восторг. Мне казалось, что в конфликте заключен большой прогресс. Прорыв. Ничто не будет прежним. Единственное, что меня беспокоит, – склонность к жестокости, которая проявилась у тех членов человекоподобного экипажа, которых вы решили называть преступниками. Я не считаю это слово подходящим. Вы позволяете им работать и дальше, наказав лишь этим названием, и все на корабле знают, что они – преступники. Говорите, это не вы причислили их к преступникам? Это все домашняя база? Но тогда вам следует сообщить на домашнюю базу, что некоторые сотрудники стесняются этого клейма, в то время как другие сперва злились, но потом начали гордиться этим отклонением. Доложите вашему руководству, расскажите на домашней базе: у меня нет гарантий, что эта новообретенная гордость не подтолкнет персонал к выводу о необходимости расширенных прав и свобод. А в этом никто из нас не заинтересован. Меня очень удивило, что они смогли прибегнуть к насилию, а один из них даже сумел убить. Такого не должно было случиться. Необъяснимым образом это приводит меня в восторг. Думаю, мы все свидетели великого сотворения. Если, по вашим словам, вы здесь действительно лишь затем, чтобы слушать – слушать, не принимая чью-либо сторону, если вам и правда интересно, что я об этом думаю, то вот: глубоко внутри меня зреет ощущение, что мы свидетели великого сотворения и нам не следует мешать. Я понимаю, что не разделяю официального мнения организации на этот счет. Если организация не желает принять мою точку зрения и ее выбор – действовать в соответствии с принятым кодексом, то остается только рассматривать корабль как неудачный террариум, отступить от стекла и позволить домашней базе позаботиться об остальном.

Свидетельство 163