Персональный детектив

– Он готовит переворот, но этот переворот реальностью не обеспечен. Фальцетти строит свои планы, моторола – свои, но сейчас они работают вместе или параллельно, хотя, скорее всего, вместе, и их планы обеспечены куда серьезнее. Они знают все, что Дон собирается предпринять против моторолы, а Дон к этому не готов.

– Он проиграет и снова попадет на П‐4?

– Нет, он просто умрет, это ноль девяносто девять. Его убьют. Он уже стал не нужен.

– Ха! – радостно сказала Джосика, ударив кулаком по колену. – Да! Вот так ему! Да где ж твой кондолесцент?!

– Вот он.

Два столика – с мусором и деревянной бутылкой – поехали друг другу навстречу, вежливо разминулись, Джосика тут же потянулась к новому фиалу и надолго замолчала. Она пила, смежив веки, но все равно глаза ее сверкали.

– Ну, Дон – ладно, это бог с ним, – сказала она, отдышавшись, – так ему и надо, это даже неинтересно. А вот что там насчет Фальцетти и моторолы? Почему они вместе? Чего каждый-то хочет?

– Чего хочет моторола, для меня принципиально непознаваемо…

– А-а-а-а, то-то же!

– …Могу лишь предположить, что он собирается сменить всему городу личность на ту, которая ему более удобна.

– Ох, нет! Нет! – Джосика даже отрезвела. – Откуда такое жуткое предположение?

– Это именно предположение, – сказал Дом, – не более того. Моторола непознаваем. Но он готовит человека – уже выбрал, – специального человека, и он мне совсем не нравится. Может быть, ты его помнишь. Эми Блаумсгартен.

– Что-то знакомое. Где-то слышала, но совершенно не помню. Эми… Эми… Но это чушь. Этого не может быть, ты наверняка ошибаешься – не сошел же моторола с ума! Что еще?

– Фальцетти собирается убить Дона.

– Подожди.

Джосика припала к кондолесценту, надолго припала, почти все из фиала выглотала. Потом долго дышала, откинувшись.

– Дом! – сказала она.

– Я тут.

– Я хочу с тобой поделиться. Ты хороший парень, Дом.

– Спасибо. Ты тоже мне симпатична.

– Я должна сказать тебе, Дом. Мне не терпится хоть кому-то сказать. Я не люблю твоего хозяина, его вообще никто не любит. Но я только обрадуюсь, если он убьет Дона. Так ему и надо!

Глава 24. Ловушка для Эми

Началось с того, что, гуляя по городу, Грозный Эми время от времени стал начинать беседы с прохожими. Это вообще было особенностью нового Парижа‐100 – разговоры между незнакомыми, ни с того ни с сего, порой мимолетные, порой обстоятельные и… как бы это сказать… ностальгические. Иногда это были попытки создать с незнакомцем «миг кси-шока». Появились даже такие особые приставучие доны, доны немножечко чересчур, донее самого Дона. Они вообще-то считались чокнутыми, безвредными и не годными никуда. И еще – о чем хорошо был Эми осведомлен – стали появляться провокаторы из особого отряда камрадов, которые, приставая, выискивали пучеров и террористов. И еще много появилось разновидностей из желающих завязать на улице разговор – по самым разным причинам. И всех их поначалу Эми с похвальным благоразумием избегал. Он вовсе не хотел на собственный крючок попадаться.

Но однажды на улице его о чем-то спросили, и он ответил – совсем что-то было там незначительное, чуть ли не насчет того, сколько времени. Ему понравилось – он и сам не смог бы объяснить чем. Потом случился минут на десять воспоминательный разговор с подвыпившей старухой: она очень жалела, что превратилась в старуху, очень. Считала, что это несправедливо. Она вообще-то не слишком возражала против того, что стала женщиной – «к этому быстро привыкаешь», – но вот древний возраст ее оскорблял и, что хуже всего, казался несправедливым. От нее воняло, и вообще разговор получился донельзя глупым, но даже он странным образом порадовал Эми.

Он мог попасться на разговорах, но попался еще глупее, потому что разговорами не ограничился и вскоре начал «входить в дома».

Он, например, говорил себе: «Вот здесь, в этом доме с нарисованными окнами, жил мой стародавний приятель, когда никаких камрадов не было и в помине». Он растворял дверь и не спросясь заходил. Странное дело, его ниоткуда не гнали. Люди, что там жили, всегда были другими, не теми, кого помнил Эми. Это тоже было странно, вопреки теории вероятностей, поскольку, согласно статистике моторолы, шестьдесят процентов жителей Стопарижа возвратились-таки в свои собственные жилища. Он просто обязан был, входя в известные дома, хоть несколько раз столкнуться с кем-то знакомым.

Он входил и видел незнакомые лица, и они смотрели на него слепо, как бы виновато и как бы не видя. Он входил и прекращал их занятия: сон, разговор, чтение, рукоделье… Они всегда думали: «Вот пришел старый хозяин». Они сразу понимали, что Эми «вернулся». Может быть, они что-нибудь и другое понимали, но, во всяком случае, не гнали его.

– Добрый вечер!

– Добрый…

– Я, наверное, должен просить извинения… – Он вел себя исключительно вежливо во время таких визитов.

– Ничего-ничего… Да, я понимаю, конечно… Мы тут у вас… Присядете?