Персональный детектив

У эмиссара оказалась хорошая реакция – он тут же связался по мемо с Доном, тот, пересилив себя, пошел в «исповедальню», где строжайше приказал мотороле вмешаться в ситуацию и немедленно прекратить побоище всеми доступными ему способами. Что моторола с удовольствием и исполнил, пустив в зал вокзала усыпляющий газ.

Оставалось уладить дело с объяснением изоляции Парижа‐100. К тому времени на его рейдовых орбитах ожидали разрешения на посадку уже четырнадцать вегиклов. Сведения об отключении всех связей с планетой и одновременном прекращении функционирования местного космопорта достигли Метрополии и стали достоянием всех информационных агентств. Париж‐100 – слишком незначительная провинциальная планета, так что новостью номер один эта информация не стала, однако соответствующие службы безопасности Ареала уже готовились к принятию предписанных мер.

Попутно выяснилось (раньше Дону это как-то и в голову не приходило), что эмиссар не имеет полномочий истолковывать происшедшие события, что вообще-то эти полномочия есть только у высокопоставленных чиновников магистрата и, разумеется, моторолы. Времени на то, чтобы разыскать и уговорить какого-нибудь такого чиновника, уже не оставалось, спасти положение мог только моторола.

Дон понял, что проиграл. Единственное, что ему оставалось, – это вызвать Космопол и сдаться. «Абстрактные» убийства ушли в прошлое, явились настоящие – с реальной кровью и реальными трупами. Он пока еще не очень понимал, что произошло на вокзале, но это случилось и могло случиться вновь. Можно не собирать донов для Тронной речи, можно больше не ломать себе голову над тем, как строить безмоторольное человеческое сообщество. Пора звать на помощь и отправляться в Пэн – Кублах со своей погоней может не торопиться.

Он сидел за рабочим столом в одном из кабинетов магистрата – судя по убранству, каком-то главном. Попал он сюда в поисках «исповедальни», здесь ее нашел и отсюда больше не выходил – потрясенный трагедией космопорта, он боялся посмотреть в глаза другим донам. Ему хотелось есть, спать и ничего не предпринимать.

Тогда из «исповедальни» донесся голос. Мягкий такой, доверительный тенорок.

– Господин Уолхов! У вас, кажется, возникла во мне нужда?

Дон вяло выругался.

– Нет, я серьезно. Надо же как-то объяснить нашу изоляцию, а все идет к тому, что только я могу это сделать.

– Не надо ничего объяснять. Открывай планету и вызывай Космопол. Скажи, что здесь беглый преступник. Вообще все скажи.

После вежливой паузы моторола сочувственно вздохнул.

– Все-то вы торопитесь, господин Уолхов, грехи свои искупать. А игра только начинается. Крупная игра, интересная! Я вот тут текстик набросал для заявления.

– Какого еще заявления?

– Как же? Заявление всем заинтересованным. В котором я объясняю, почему закрыта планета.

Дон начал злиться. Моторола слишком уж горячо и настойчиво поддерживал его.

– Я же сказал – открывай ее, и дело с концом!

– Чувствую, вы не любите с бесплотным голосом разговаривать. Я сейчас…

Дон хмуро повернулся к «исповедальне». Оттуда как раз выходил цветасто одетый улыбчивый юноша с кремовым листком бумаги в руках.

– Что тебе еще надо? За все, что я натворил, отвечу. Мне не нужны твои консультации.

– Что вы, господин Уолхов, я никому не навязываю своих консультаций. Я, наоборот, прошу консультации у вас. Вот, послушайте!

– Ты мне надоел. Оставь меня в покое.

– Список рассылки мы обсудим потом, а вот текст.

Он дальнозорко отодвинул бумагу от себя подальше, горделиво откинул голову и начал читать текст заявления, составленный на самом бюрократическом из всех бюрократических волапюков. Суть заявления была запрятана где-то ближе к концу и сводилась к следующему:

«Город Париж‐100, являющийся единственным и суверенным собственником и распорядителем собственности под названием „Планета Париж‐100“, закрывает доступ к этой собственности на определенное Конституцией Ареала, а также законами, приведенными в Приложении 4/3, неопределенное время по внутренним причинам медицинского характера и заверяет всех заинтересованных юридических и физических лиц, что их интересы…»

«Внутренние причины медицинского характера» – термин, к которому дипломаты прибегают, когда имеют в виду опасную эпидемию. Тавтология «суверенный собственник» тоже была исполнена глубокого смысла, подробная расшифровка которого слишком специальна, чтобы приводить ее здесь, но если вкратце, то это выражение следовало понимать как «не лезь в мои дела, я разберусь с ними сам».

Когда тридэ добрался до последней точки, Дон оценивающе причмокнул губами.

– Здорово составлено!

– Правда? – расцвел тридэ. – Мне тоже так показалось.

– Только отсылать не надо. Я в эти игры больше не играю. Последний раз повторяю, для самых непонятливых – открывай планету, и баста!

Тридэ с гениально разыгранным изумлением приподнял левую бровь, потом то же самое проделал и с правой.