Персонажи (сборник)

В 8 утра Татьяна Григорьевна по привычке вышла из дома и поплелась на работу, но, дойдя до метро, резко передумала, достала почти разряженный телефон и набрала своего зама. Коротко сообщив ему, что сегодня не придет, она решила пойти куда глаза глядят. Она дошла до соседнего парка. Две старушки проковыляли мимо с палками для модной среди тех, кем ей никогда уже не стать, забавы – скандинавской ходьбы. В какой-то момент она обнаружила, что подсматривает за старостью. Раньше она ее боялась, а теперь завидовала ей. Можно же жить в любом возрасте, главное – жить. Какая разница, как ты выглядишь, если в душе ты молод и полон желаний – выбирай на свой вкус.

В далекой молодости ей нравилось, несмотря на запрет родителей, наблюдать за неформалами. Их в ее городке было раз-два и обчелся, но они были, небольшой компанией они собирались у вокзала, милиция их гоняла. Они одевались в черное, у парней были серьги в ушах, а у одного, самого дерзкого, даже татуировки: какой-то гриб-мухомор и буква «А» – то ли он был фанатом «Алисы», то ли обозначил так свою принадлежность к анархистам.

У Татьяны Григорьевны даже уши были не проколоты. Ей очень хотелось носить серьги, но родители в детстве не отвели куда следует, потом не до этого было, да и боли она очень боялась.

– Лысый, бабка к тебе пришла какая-то не в себе.

– Скоро закончу и выйду. А лучше пусть заходит.

Лысым звали здорового мастера татуировки, который в этот момент работал над усовершенствованием своего правого колена шипами и розами. Они спускались с его, Лысого, бедер – пышный букет обвивал его толстые ноги. В местах над костями, как известно, боль чувствуется намного сильнее, поэтому работа шла медленно. Рисовать Лысый так и не научился, сколько ни пытался.

Даже чтобы скопировать примитивную картинку с сердцем или куполами, ему приходилось попыхтеть. Купил рабочую машинку по случаю и сначала «испортил» своей мазней плечо какого-то отморозка, из-за чего чуть не лишился детородного органа, но потом исправил картинку, полностью забив рисунок черной краской. Среди мастеров он начал славиться этой черной мазней-размазней. К старой кликухе, полученной за бритую голову, добавилась еще одна – так он стал Лысым Малевичем.

Завидев Татьяну Григорьевну, Лысый сперва напрягся – первая мысль была, что пришла бабка той малолетки, которая уговорила набить ей черное жирное сердце на груди. Но тут же успокоился: бабка выглядела безобидной и даже слегка растерянной, да и совсем не бабкой показалась ему Татьяна Григорьевна.

– Я бы хотела татуировку себе на плечо. Мне сказали, что вы сможете мне помочь, вы лучший мастер.

– Здрасте, выбрали уже?

– Ой, простите, я не поздоровалась.

– Бывает. Говорю, что замутим? Рисунок покажите.

– Рисунка нет, но я бы хотела что-то красивое, утонченное, женское.

– Сердце могу или рыбу. Вот женщины сами не знают, что хотят. И вообще, вы уверены, что вам это надо? Дед из дома не выкинет? – Лысый заржал над собственной глупой шуткой.

– Вы правы, и, возможно, все это глупость. Я так зашла, спросить, но в голову ничего не приходит.

– Не мое это дело, но на фига вам татушка?

– Знаете, я и сама толком не понимаю, что ответить, просто знаю, что с ней я проживу чуть дольше. Я больна, и жить мне осталось совсем недолго, но мне кажется, что никогда я ничего так не хотела, как сделать то, что хочется сейчас. Ой, я вас запутала и сама запуталась. А все, что я могу теперь себе позволить, – это проколоть уши, надеть серьги, сделать татуировку на плече. Вроде это так мало и так много для меня. Вы мне поможете?

Все это время Лысый смотрел на Татьяну Григорьевну открыв рот.