Перстень Агируса

Принеся их в столовую, я опустила чудесные цветы в широкую, прозрачную вазу с водой и зажгла природные волоконца-фитильки. Как красиво! Кто угодно залюбуется, очарованный прекрасным зрелищем: на поверхности воды плавают крупные живые водяные лилии — белая, желтая, голубая и розовая — сияющие огоньками в центре каждой из них. В воздухе разнесся легкий аромат, напоминающий свежий запах лесных ландышей.

Ужин был почти готов. На скорую руку я запекла филе форели с сыром, киндзой и специями, оставалось только сбрызнуть блюдо лимонным соком. На кухонной плите в кастрюле кипела вода для варки спагетти, ведь заранее их не приготовишь — остынут, а нужно, чтобы они были свежесваренными.

Вернувшись к столу, я добавила к сервировке три хрустальных кувшинчика с оливковым маслом, лимонным соком и красным соусом, разложила на скатерти маленькие букетики душистой цветущей лаванды, стянутые соломенными ленточками на бантки, и водрузила бутылку шардоне, рожденного на солнечных и обдуваемых теплым морским ветром склонах горы Кармель. Это вино подарил мне Дикки, когда вернулся из поездки в Израиль, и я берегла его для особого случая.

На десерт я решила подать простое белое мороженое с тертым горьким шоколадом и свежей малиной. Итак, все готово, оставалось только ждать, сгорая от нетерпения.

Часы в холле отбили половину седьмого, потом семь часов и лишь когда они, похрипев, принялись выводить четверть восьмого, послышался звонок от ворот и я опрометью кинулась к пульту, чтобы открыть их.

— Энни, ты видела меня в монитор, когда открывала ворота?, — это было первое , что сказал Марк, войдя в дом.

Я смутилась и была вынуждена признаться:

— Нет, Марк, я не включила монитор в холле.

— Тогда нужно было хотя бы по громкой связи узнать, кто хочет заехать в усадьбу.

— Прости, Марк, я просто ждала тебя с минуты на минуту и была уверена, что это ты, да так ведь и оказалось!, — оправдывалась я, понимая, что мой парень прав.

— Больше никогда так не делай, Энни!, — строго приказал Марк, глядя мне в глаза.

Его взор произвел привычное действие — мое сердце забилось, дыхание нарушилось, я смотрела на Марка и не могла насмотреться... Представляю, какой вид у меня был — я вдруг осознала, что пялюсь на своего парня, открыв рот!

Марк проголодался и ужинал с аппетитом. Ел он очень красиво, не быстро и не медленно. А я сначала совсем не хотела ужинать — только сидела, накручивала на вилку спагетти и украдкой поглядывала на моего прекрасного парня, не веря своему счастью. Марк спросил:

— Что это за диковинные свечи?, — он тронул рукой лепесток плавающего цветка и удивленно взглянул на меня, — они живые?

— Ну да, — засмеялась я, — это живые цветы и они останутся неповрежденными после того, как воск выгорит.

И так уж вышло, что за ужином мы стали говорить о редких растениях, потом о винограде, об оливковом масле и специях. А когда Марк откупорил бутылку вина и наполнил наши бокалы, я вдруг почувствовала аппетит и с удовольствием съела свою порцию — рыба оказалась очень вкусной.

— Большое спасибо за ужин, Энни, — сказал Марк, когда мы закончили есть, — все было вкусно и красиво. Ты — умница, мое счастье, я так люблю тебя!

Он устремил на меня свой взгляд, в результате чего у меня стало горячо в груди и я сочла за лучшее заняться мытьем посуды.

Марк помог перенести тарелки, бокалы, серебро на кухню. Пока мои руки были заняты загрузкой посудомоечной машины, голова пыталась решить с чего бы начать трудный разговор, которого не избежать. В результате раздумий я пригласила Марка пройти со мной в гостиную, принесла туда дневник Мэри Тэтчер и, открыв на странице, повествующей о том, что Бакли с подручным убили моих родителей, протянула его парню со словами:

— Прочитай дневник до конца, пожалуйста.

Мы сели на диван и он принялся читать. Скорость, с которой Марк переходил от одного листа к другому, говорила о том, что читает он удивительно быстро. Поэтому, спустя меньше минуты, парень опустил дневник на колени и задумался, глядя перед собой и чуть нахмурив брови.

Я не мешала ему и не торопилась задавать вопросы, а только сидела рядом и украдкой поглядывала в его сторону. Марк был одет в белую рубашку и черные брюки. Закатанные на треть рукава открывали сильные руки, на длинном, тонком пальце поблескивал старинный перстень агирусов с пчелиным символом. Прекрасный профиль молодого ученого снова и снова притягивал мой взор, околдовывал и приводил в волнение... Я так погрузилась в это восхищенное созерцание, что вздрогнула, когда раздался голос Марка:

— Я даже рад, моя любовь, что ты прочитала дневник Мэри. Мне было трудно заговорить с тобой на эту тему и мы с Альфредом решили, что он сам расскажет тебе трагическую историю, когда сочтет, что для этого пришло время. Но события опережают нас...

Молодой ученый замолчал.

Я набралась терпения и сидела в ожидании. Было непонятно, чем вызвано волнение парня, почему этот разговор так труден и неприятен для него. Что связывает его со смертью моих родителей?